Иван Арсентьев - Буян

Тот шевельнул приподнятыми, в эполетах, плечами.

— Увы! Кроме Березинского полка да казаков… Остальные поражены революционной эпидемией.

— А что касается полиции, — продолжал Засядко, — то число ее мизерно, а средств для содержания и того меньше.

— Но и КОБ — сила ненадежная. Неизвестно, как он поведет себя, если, не дай бог, дело дойдет до открытого вооруженного выступления, заметил жандармский полковник Добрянский и, видя, что ему не возражают, продолжил: — К несчастью, подобные предпосылки имеются. По примеру бунтующей Москвы недолго подняться и Самаре. Уже сейчас жизнь в городе парализована забастовщиками, а в уездах не утихают аграрные беспорядки.

— Дошло до того, что мужики провозглашают собственные мужицкие республики! — скривил презрительно нежно-розовые губы Засядко.

— В одном месте хвост вытащим, в другом — нос завязнет… — молвил грубовато генерал Сергеев.

— Господа, позвольте мне закончить, — взял опять слово Постников. — Именно поэтому и во избежание больших несчастий гласные думы решили добавить на содержание нужного числа полиции и стражников еще сто двадцать тысяч рублей.

— Неужели?! — всплеснула пухлыми ладошками губернаторша.

— Это иное дело… — оживился Засядко. — Что скажете вы, Николай Фаддеич?

Сергеев нахмурил недоверчиво брови, подумал, потом заявил авторитетно:

— Полагаю, что успешная борьба с крамолой будет зависеть от того, насколько быстро окажутся подготовлены новые контингенты полицейских и стражников.

— Прекрасно, господа! Сообщение господина Постникова является… гм… светлым пятном на темном фоне нашей действительности. Патриотические деяния делают честь городской думе и вам лично, — поклонился губернатор в сторону городского головы. — Мы отдаем должное сознательности гласных. Понимание потребностей города в столь сложное время — выше всяких похвал!

Сергеев усмехнулся про себя.

«Черта с два удалось бы прошибить этих каналий — гласных совместно с их головой, не возьми их за живое распоясавшаяся «Самарская газета». Вряд ли стали бы они трясти мошной, не появись в ней третьего дня такого сообщения:

«Граждане Самары крайне возмущены выборами на пост городского головы господина Постникова, экс-земского начальника и явного реакционера, который от лица всего населения сочиняет поздравления и уверения в верноподданнических чувствах. И эта ложь допускается думой в то время, когда со всех сторон несутся клики: «Долой самодержавие!» Эта же дума, у ворот которой стучатся тысячи безработных, обещает поддержку правительству, открыто вступившему на путь неслыханных репрессий. Такое положение неестественно».

И ниже — под рубрикой «Объявления»:

«Гласные думы просят не смешивать их с гражданами Самары, так как общего с ними они ничего не имеют».

Постников скосил глаза на Сергеева, словно догадываясь, о чем он думает в этот момент, и сказал:

— Однако, Николай Фаддеич, и в войсках гарнизона, к сожалению, имеются члены КОБ.

— Войска гарнизона выполняли и выполняют мои приказы! Или кто-то думает иначе? — напыжился генерал.

— Я имею в виду только деятельность командира третьей артбригады полковника фон Гальбена.

— Фон Гальбен — пустячок, не стоящий внимания! — воскликнул вдруг резко, с раздражением губернатор. — Мы сидим на пороховой бочке! Город на пороге восстания, а вы ведете речь о какой-то сволочи, либералишке…

— Мон ше-ер… — простонала губернаторша, шокированная несдержанностью мужа.

— Пардон, — бросил тот мимоходом и позвонил дважды серебряным колокольчиком, стоявшим у его прибора. Тотчас в дверях вежливо скрипнули ботинки чиновника в мундире и с несколькими папками под мышкой. Он молча поклонился обществу.

— Будьте любезны, Кондратий Павлович, текст шифрованной телеграммы для Дурново.

Вышколенный чиновник, будто заранее знал, что от него потребуют, выбрал из папок нужную, положил на стол перед Засядко. Тот кивнул головой. Чиновник неслышно удалился.

— Господа, — сказала губернаторша, вставая. — Я вас оставляю…

Засядко раскрыл папку, сказал, поглядев пристально на собеседников:

— Телеграмма министру внутренних дел составлена, по вашим докладам и донесениям. Все это вместе собранное выглядит м-м… ужасно. И если не будут приняты экстренные меры… Вот в общих чертах положение. В Самаре… я опускаю аграрные беспорядки… кроме всяких революционных партий создан Совет рабочих депутатов в составе сорока человек. Он подчинил себе все профессиональные союзы рабочих и навязывает городским властям свои постановления. Во главе Совета — некий Михаил Заводской, социал-демократ… м-м… непререкаемый авторитет… «Самарская газета» в подчинении революционеров… клоака… Открыто печатаются программы социал-демократической партии и статьи известного Ленина. Телеграф под контролем Совета, копии важных правительственных телеграмм представляются тому же Совету… Накладываются штрафы на владельцев предприятий… угрозы бойкота за увольнение разгильдяев. Та-ак… Призывы к железнодорожникам не перевозить правительственные войска в Самару… Попытка привлечь на свою сторону местные артиллерийские батареи…

Засядко гневно фыркнул, приостановив чтение. Все уныло хмурились. Постников, перебирая брелоки на золотой цепочке, свисающей с кармана клетчатой жилетки, сказал громко и ехидно:

— Аппетит приходит во время еды… Вчера мирная забастовка: прибавь рупь! А сегодня…

— А сегодня в Москве восстание, баррикады! — подхватил Засядко. — Мой бывший полк — семеновцы… — здесь по лицу губернатора расплылось умиление, — семеновцы посланы в помощь московскому гарнизону из Петербурга. Ах, как бы он был к месту здесь, мой полк! Результаты пропаганды, как видите, и у нас налицо, жизнь в городе остановилась. А на заводах и железной дороге формируются вооруженные и санитарные отряды! Негодяи! — воскликнул Засядко. — Это вам о чем-то говорит, господа? Вот, Николай Фаддеич, полюбуйтесь свеженькой листовкой: «На улицу!» Тот же Совет… Призыв к вооруженному восстанию. Вот: «Монархия издыхает… Да здравствует Учредительное собрание!» и так далее. И еще статья того же Ленина «О реорганизации партии» — они спешат раздуть свою банду. А что происходит в Пушкинском доме, в этом осином гнезде революции, то вам известно не хуже, чем мне. Московский пример заразителен. По вашим сведениям, — Засядко повернулся к жандармскому полковнику, — Совет, ни мало ни много, вынес решение о вооруженном восстании в Самаре. Дело за несколькими днями, необходимыми мятежникам для подготовки. По моему настоянию вы, Николай Фаддеич, ввели вчера саперную роту в здание телеграфа, и только благодаря этому мы можем сегодня отправить телеграмму министру.