Геннадий Турмов - Прóклятое золото Колымы [litres]

Интересны иллюстрации о бомбардировке японской эскадрой Владивостока, о гибели броненосца «Петропавловск» и крейсера «Рюрик».

Фотографии и рисунки обоих альбомов цветные и чёрно-белые, надписи выполнены на японском и русском языках.

Третий альбом, размером вполовину первых двух, содержит фотографии и рисунки морских и сухопутных баталий и событий периода Русско-японской войны 1904–1905 гг.

Все фотографии и рисунки альбома чёрно-белые, с надписями только на японском языке.

Интересны иллюстрации о Цусимском бое. Есть фотография миноносца «Бедовый», на котором доставили в японский плен тяжелораненого командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой адмирала З.П. Рожественского.

Заключает альбом фотография о переговорах в Портсмуте (США), которые закончились подписанием позорного для России мира. Известно, что острословы окрестили главу российской делегации графа Витте графом Полусахалинским, и понятно за что.

Стол, на котором были подписаны документы о мире между Россией и Японией, демонстрируется в настоящее время в одном из музеев Японии. Профессор Н. Миура организовал экскурсию в этот музей для нашей делегации, прибывшей из Владивостока для участия в международной конференции по Русско-японской войне. Стоит ли описывать чувства, с которыми мы рассматривали и стол, и другие экспонаты этого небольшого музея. Кстати, его купил в Портсмуте один из японских дипломатов на свои собственные средства и организовал его доставку в Японию.

Подборку японских журналов на английском языке я приобрёл в одной из лавочек, расположенных на улице Старой книги в Токио. Подборка эта оказалась неполной, некоторые номера (а журнал выходил, по-видимому, ежемесячно в 1904 и 1905 гг.) были утеряны и, может быть, безвозвратно. Журнал богато иллюстрирован, цветные фотографии и рисунки переложены рисовой бумагой. Выпускался он в Токио компанией «Кинкодо» и предназначался для иностранцев, потому что, рассматривая журналы, я не обнаружил в них ни одного иероглифа.

В одном из номеров журнала увидел фотографию военного моряка по фамилии Миура. На следующий день на встрече с профессором университета Кокусикан Н. Миурой я спросил его о том, не его ли родственник изображён на этой фотографии. Профессор долго рассматривал иллюстрацию, затем попросил взять журнал домой. Возвращая его к концу моей командировки, сказал, что Миура – распространенная фамилия в Японии и он не совсем уверен, что на фотографии его родственник. Тем не менее по выражению его лица я понял, что старший мичман Миура со страниц журнала и профессор Миура всё-таки связаны какими-то родственными узами.

Ещё один журнал (но уже на английском и японском языках) презентовал нашему музею один из владивостокских коллекционеров. Как он попал к нам, узнать не удалось, но, судя по тому, что журнал выпущен в свет под номером 1, где-то имеются и последующие экземпляры. Издан журнал в Токио японским издателем К. Огавой по заданию военного ведомства.

Особенно впечатляют фотографии осадных орудий, обстреливающих Порт-Артур с высоты 203. Их огнём были повреждены все корабли Порт-артурской эскадры.

Интересны снимки китайского корпуса полиции, состоящего на службе у японского военного ведомства, пленного русского солдата и других малоизвестных иллюстраций с полей Русско-японской войны.

Третий журнал, весьма насыщенный фотографиями и текстами с описаниями тех или иных событий, был издан в Нью-Йорке в 1905 г. и содержит фотографии и отчёты аккредитованных при армиях воюющих сторон иностранных корреспондентов, в том числе и известного русского фотографа Виктора Буллы.

Этот журнал в несколько потрёпанной картонной обложке достался мне практически за бесценок на коллекционной ярмарке в Красноярске.

Большого формата и хорошего качества фотографии дают представление об особенностях войны на сухопутных фронтах и на море.

Весьма примечательны фотографии английских «леди», инспектирующих работу японского Красного Креста, групповой снимок иностранных корреспондентов в Токио, китайского эскорта, сопровождающего генерала Куроки.

Этот альбом принёс ко мне в кабинет пожилой человек, служивший долгое время на железной дороге. Он почему-то отказался назвать себя и сказал, что передаёт в дар музею самое дорогое, что у него есть. «Я знаю, – заявил он, – что вы не продадите и не отдадите эту книгу никому. А я вам её отдаю с условием, что книга будет в ближайшее время выставлена в экспозиции».

«Но мне нужно записать вашу фамилию, чтобы люди знали, кому принадлежит эта вещь», – попытался возразить я.

«Ничего этого не надо, – твёрдо ответил даритель. – Меня уже ничем не удивишь, я остался в этой жизни один и буду приходить в ваш музей и наблюдать, пока жив, за тем, как наша семейная книга служит людям». С этими словами покинул кабинет, оставив на столе больших размеров толстый альбом с иллюстрациями.

Так как этот альбом о КВЖД был выпущен в 1905 г., то 10 % средств от его реализации шли на благотворительную помощь пострадавшим в Русско-японской войне солдатам и их семьям, о чём свидетельствовал штамп, проставленный на шмуцтитуле альбома (так называется страница, предшествующая титульной).

Перекладывая большие и тяжеленные листы альбома, я отметил для себя, что на первом из них размещены фотографии строителей и начальников КВЖД, к сожалению, без указания фамилий. Далее следовали фотографии железнодорожных станций, мостов, отдельных участков пути…

Очень интересны коллективные фотографии, выполненные на фоне железнодорожных вокзалов того времени. Обслуживающий персонал назывался тогда агентами: движения, депо, телеграфов, материальных складов, отдельных участков службы пути и даже главной бухгалтерии. Многие агенты были в форме Министерства путей сообщения того времени.

Китайские рабочие и служащие, некоторые из них в форме, фуражках с кокардами и даже при саблях, позировали в компании русских агентов, начиная с первой станции КВЖД – станции Маньчжурия.

Среди китайских названий железнодорожных станций встречались уже знакомые каждому приморцу: Яомынь, Муданьцзян, Цицикар, Харбин, а знаменитая ныне в народе станция Суйфыньхэ носила название Сяосуйфынь.

А уже когда пошли русские названия, то стали узнаваемыми и Пограничная, и Гродеково (почему-то носившая тогда название Городеково), и Никольск-Уссурийск (ныне Уссурийск), и другие станции вплоть до Хабаровска, вокзал которого представлял собой деревянное одноэтажное здание с фасадом, украшенным незатейливой резьбой и неизвестной мне эмблемой, представляющей собой перекрещенные топор и якорь.