Наталья Соловьева - На берегу Тьмы [litres]

Прослышав про Валентиновку, Николай, недолго думая, отправился туда и предложил помещице, не выкупая земли, приобрести у нее само деревянное строение. Дело оказалось выгодным для обеих сторон, и Вольф с вдовой сошлись в цене. Де Роберти была рада сбыть хотя бы усадьбу и уехать, а Николаю перевезти «проклятый» дом и переделать под него проект больницы оказалось намного проще и дешевле, чем начинать новую. Николай не был суеверным. К тому же ему казалось важным, чтобы больница могла заработать уже в этом году: если бы строили сами, как предполагали, пришлось бы ждать следующего года, чтобы новый сруб отстоялся.

Волею судеб Николай позаботился и об Александре. Оказалось, что в лесу под Валентиновкой с прошлой зимы стояли раскатанными под шатры новый, срубленный «в крюк», большой флигель и баня. Николай решил, что это знак.

После Крещения и разговора с Катериной он много думал: где родится и будет жить ребенок? Сможет ли он по-настоящему отпустить Катерину и не волноваться каждый раз, встречаясь с ней? Николай видел, что она, как и он, тяготится их, пусть даже ставшими теперь редкими, встречами. Катерину надо было наконец отпустить, дать ей жить счастливо. «Рядом с тобой она даже смеяться не смеет!» – решил он тогда, не зная, как поступить. Теперь же эта возможность ясно представилась Николаю: Катерина могла въехать в свой дом, рожать и растить дитя в покое, не потревоженная им, и он наконец тоже освободился бы от нее.

Николай договорился о покупке скопом. Александр помчался в Старицу и взял у Крестьянского банка беспроцентную ссуду на пятнадцать лет на покупку земли и строительство, которые нужно было отдавать только через пять лет равными частями. Все сложилось удачно.

По санному пути перевезли все постройки: усадьбу – в Берново, а флигель и баню – на хутор. Как все теперь стали его называть, Сандаловский, или Сандалиха.

Александр бойко распоряжался на обеих стройках разом – чтобы успеть до пахоты и до полнолуния. В строительстве больницы помогал Петр Петрович, а уж у себя приходилось управляться самому.

Для работы на хуторе Александр нанял троих непьющих мужиков. Заново перекатили зернистые валуны, сложенные в ноябре под новый дом. Первый, нижний маточный, венец поставили на ряж [41] Опора. и приготовились собирать сруб.

Как тут же предупредили Клопиха с Агафьей, беременной Катерине подходить к строящемуся дому было нельзя – плохая примета. Собственно, этих «нельзя» было много: и выходить из дома после заката, и смотреть, как забивают скот, и одной ходить в лес, и переступать через коромысло, чтобы ребенок не родился горбатым, и через земляные плоды, чтобы не случилось выкидыша, и через острые предметы, чтобы не вызвать тяжелые роды. Но ничего так не хотелось Катерине, как увидеть хутор и новый дом.

Однажды поутру Александр, ничего не сказав, с улыбкой посадил Катерину в сани и завязал ей глаза платком: сюрприз. Поехали. Сани легко скользили по гладкой припорошенной дороге, забирая то вправо, то влево, и вскоре замерли. Сняв платок, Катерина увидела, что они на хуторе: от дороги на Павловское, у раскидистой березы, вправо уходила колея, петляя мимо сложенных в ряд валунов, забредала в лес и сбегала с высокого берега вниз к журчащей Тьме, как раз к переправе, новой больнице, мельнице и Наташиному омуту.

Перед будущим домом вплоть до дороги простиралось поле, пока еще укутанное жухлым, уже предчувствующим весну, снегом, а позади дома, защищая его от северных ветров, стояли могучей стеной мохнатые ели.

– Как ты хорошо все придумал! – сказала Катерина. На глазах выступили слезы. – Дом, наш будущий дом! Я пошью занавески, украшу подзорами кровати.

– Мы обязательно будем счастливы здесь, – ответил, улыбнувшись, Александр. Ему тоже нравился хутор, их будущее родовое гнездо. Здесь они станут трудиться. Здесь будут рождаться, играть, расти их дети. Сандаловы. Им он передаст этот дом и землю в наследство. Александр гордился, что жена одобрила его.

Александр и Катерина, держась за руки, подошли к сложенным под фундамент валунам. Мужики уже ждали их, не решаясь высказываться перед управляющим: еще чего – бабу свою привез, тьфу ты…

Под второй венец, помолясь, молодые хозяева положили серебряные монеты.

– Неужели совсем скоро, Саша, мы переедем в наш дом?

– Мне тоже не верится! Еще год назад мы были чужими друг другу, а сейчас на всем белом свете нет для меня человека ближе и роднее тебя. И как хорошо, что скоро родится ребенок!

Возвращаясь на санях в усадьбу, Катерина тайком поглядывала на Александра и молилась: «Господи, спасибо Тебе за счастье любить его! Нет человека лучше, чище моего Саши! Помоги мне стать ему достойной женой!»

Несколько недель, вплоть до Пасхи, продолжалось строительство. Мужики, нанятые Александром, уважали управляющего: разом навалились и собрали сруб за неделю. Высокую крышу вывели под конек и покрыли светлой, еще не тронутой дождями, дранкой.

Как только завершили крышу, стали, перебрехиваясь топорами, рубить доски, готовить косяки на проемы. Потом начали тесать топорами внутри, строгать, ювелирно выводить рубанками гладкие стены. Весело, задорно пахло свежим смоляным тесом. Дом получался большой и высокий, с просторной открытой террасой, на которой Катерина тут же замечтала поставить стол и самовар.

Между бревнами, чтобы не дуло, конопатили сухим мхом и льняной паклей, а щели потолка сверху промазывали еще и глиной, перемешанной со свежими опилками, поверх застилая мхом, чтобы никакая живность не заводилась. Печи клали из обожженных кирпичей, надевали на них марлевые рубашки, как на младенцев, и промазывали красной, загодя добытой неподалеку, глиной, а уж потом белили известкой. Красота!

Александр и Катерина встретили Пасху в усадьбе, как просил Николай, а на Светлой седмице, собрав нехитрые пожитки, перебрались на хутор Сандаловский.

После Троицы Катерина с Александром, обнявшись, пили мятный чай на террасе. Со вчерашнего дня погода испортилась: неожиданно пришла прохлада, и стало неуютно и зябко.

Жизнь Катерины переменилась: они с Александром одни жили на хуторе в новом большом доме, где все еще приятно пахло свежим деревом, хвоей. Катерине нравилось варить мужу кофе, жарить яичницу по утрам. Она любила вставать пораньше, до рассвета, и, не веря своему счастью, смотреть, как спит Александр. Ей нравилось, что их до сих пор называли «молодыми». И действительно: они не могли надышаться друг на друга.

Допив чай, Александр задорно подмигнул Катерине, пошел домой и вернулся с пледами в руках:

– Пойдем.

Катерина обрадовалась. Это значило, что ее ждал сюрприз. Она привыкла ждать чего-то такого: Александр часто привозил искусно собранные букеты полевых цветов, ягоды или имбирные душистые пряники. Недавно, чтобы рассмешить ее, притащил из леса енота. Александр всерьез собирался приручить животное, но еноту удалось спастись.