Николай Лугинов - По велению Чингисхана

…Уходят в прошлое времена, когда они, кара-китаи, единолично властвовали на этих землях, всех облагая данью и никому не позволяя пальцем шевельнуть от недовольства. Ныне же – на востоке отделились от них и примкнули к монголам харалыки и уйгуры. А на западе набираются сил хорезмийцы, из года в год они расширяют свои владения, а недавно отказались платить дань, что делали прежде исправно и беспрекословно. Более того, сами стали угрожать своей военной силой…

Когда угасает мысль, это означает лишь одно: всеобщий упадок, и тут не надобны никакие предсказатели и пророки.

Гласят же легенды: предвестником заката могущества их предков, великих киданей, владычествовавших над Северным Китаем век назад, стало подобное же оскудение умов. Вот так же, как ныне, забота лишь о собственном благополучии затмила у киданьских верхов задачу крепить могущество Державы, обеспечивать благополучие Ила. Тяга к скорейшей выгоде, жажда обогащения раззадорили алчность, а соперничество помутило умы и застило глаза, стало первопричиной взаимной ненависти и распрей.

Что доброго могло из этого выйти? А лишь одно могло тут получиться – то, что и получилось: самые искусные лжецы и лицемеры были осыпаны почестями и прославлены как мудрая опора власти. Тех же, кто думал и радел о грядущем Ила, ославили как глупцов.

Льстецам надо платить за сладкую лесть, вот и стали раздавать чины и награды направо и налево, не думая о том, соответствует ли значимость этих чинов и наград истинным заслугам награждаемых. В итоге ценность почестей снизилась донельзя.

Всё должно иметь свою меру и свой час. Если нарушить этот закон, даже доброта может обернуться злом.

И когда и чины, и должности, и награды вконец обесценились, стало непонятно, кто же знатен и высок по-настоящему, а кто – пустышка. И как только наступило такое время, словно чьё-то проклятие пало на киданей: преследованиям и обвинениям во всех возможных грехах, а затем и уничтожению стали подвергаться как раз те немногие, кто в действительности был опорой государства, те, что были поистине крупными личностями. А к власти валом валили изворотливые, ни ума, ни стыда, ни совести не имевшие людишки. Но народ почему-то принимал их как своих поводырей и под их водительством катился к обрыву, за которым была пропасть. Все добрые начинания заканчивались провалами. Во всех битвах кидани терпели поражение за поражением…

Дюлюкю-гур хан затряс головой, словно хотел отогнать дурные мысли. Дрогнула в его руке золотая трость, и на ней зазвенели колокольчики. На звон тут же подбежали слуги-джасабылы, упав перед господином на колени:

– Слушаем, Великий Повелитель!

– Прочь! Вон отсюда!..

Негодники, всегда-то они внимают всему бесполезному! А вот незваных пришельцев могут пропустить во дворец по невнимательности… К тому же слух у них какой-то особый: стоит им подслушать хоть несколько слов из твоего разговора с кем-либо, эти слова через какое-то время к тебе же и вернутся – только в самом извращённом виде. Не зря же иногда, для какого-то особо важного и тайного государственного разговора со своими приближёнными, гур хану приходится уводить их из дворца в открытую степь…

…Что там греха таить: у него самого чинов и наград тоже немало – обвешан ими, как эта златая трость колокольцами. И уже сил нет выносить потоки приторно-сладкой и лживой лести, лавины угодничества… Если вдуматься, он всё больше начинает походить на былых властителей державы киданей – неужели скоро и его путь бесславно оборвётся?! А если с другой стороны глянуть, отец великого Алтан-хана никогда не вводил в своих войсках чинов выше сюняя, но век и его могущества был недолог…

Конечно, то был перегиб в другую сторону. Во всём нужно находить золотую середину, но кто же ведает, где черта, её обозначающая?

Разве что один лишь Тэмучин, Чингисхан разрешил эту задачу, причём очень просто. Говорят, у него чины и должности не противостоят, а взаимодополняют друг друга. Он присваивает их по уму, по уровню способностей, по наклонностям тойонов. А если надо – назначает на должность временно. Начальник обоза может получить в командование сюн, сюняй может стать командующим корпусом и, напротив, командующий целым крылом войск за какую-то провинность может быть временно понижен до сотника… Но более того: Тэмучин особым указом запретил присваивать какие-либо исключительно высокие звания, донельзя возвышать одних воителей над другими.

Подражание народам и державам Запада – сарацинам – вот что рушит наши устои. Ибо нарушаются и сам смысл, и ступенчатость лестницы чинов и должностей. У нас кого ни возьми, все – «беки», «бэге», «великие» да «величайшие», а то и «божественные»…

Совещались невероятно долго. Люди устали, разговор шёл вяло, словно то, ради чего собрались, уже никого не трогало… И только когда, наконец, получил слово особо приглашённый на суглан, на высший совет, Элий Чусай, и стал рассказывать об устройстве державы Алтан-хана, собравшиеся будто встряхнулись. Посыпались вопросы, завязался разговор.

– А у джирдженов есть своё, отдельное войско?

– А как же. И отличить их очень просто. Конница в тяжёлых бронях – это, в основном, кидани и джирджены.

– Значит, за ними в первую очередь и надобно охотиться. Разведать заранее, где они, суметь отсечь их, а тогда уж… – заметил старец Аргас, до сих нор молча слушавший других.

Участники суглана, которым донельзя надоело толковать о далёких и неопределённых делах грядущего, оживились, когда речь зашла о деле близком, предстоящем вскоре.