Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

И на этот раз его желания не сразу увенчались успехом, что вполне понятно ввиду положения Любомирской, принадлежавшей к числу наиболее высокопоставленных дам царства польского. Конечно, княгиня заметила намерения короля, отличавшего ее при каждом удобном случае, но относилась к нему всегда с почтительностью и держалась с большой сдержанностью. Победа над ней давалась нелегко, и это еще более воспламеняло Августа.

Княгиня любила веселье, развлечения, празднества, игры и танцы, поэтому король не щадил средств, чтобы доставить удовольствие белокурой красавице.

Из Дрездена были выписаны в Варшаву капелла и французская труппа, ежедневно давались спектакли, балы, устраивались скачки, охоты, прогулки по Висле и т. д. Редко приходилось старому престольному городу быть свидетелем такой шумной жизни, как в это время.

На одном из таких блестящих празднеств отношения между польским королем и прекрасной княгиней достигли большей близости.

В один прекрасный день происходила карусель, где Август Сильный особенно отличался среди всех не только силой, но и ловкостью. Получив, таким образом, первый приз, он велел привести несколько великолепных лошадей, недавно приобретенных им в Турции. Хотя они были еще невыезженны, король все-таки пожелал их испробовать, и самые знатные царедворцы должны были волей-неволей последовать его примеру.

Он выбрал себе самую дикую — в робости или боязливости его нельзя было упрекнуть, — и с ним случилось несчастье: при повороте он слишком круто и сильно натянул поводья и с такой силой ударился о столб манежа, что зашатался в седле.

Все присутствующие бросились к нему, думая, что он сильно расшибся. В числе прочих и княгиня Любомирская. Подбежав к королю и увидев, что он залит кровью, княгиня обнаружила свои скрытые чувства к раненому и выдала себя. Потеряв сознание, она упала в обморок.

Когда король, тоже лишившийся на некоторое время чувств, пришел в себя, его первый взгляд упал на княгиню, и, увидев, что ей дурно, он сейчас же поднялся и поспешил ей на помощь.

Он подошел к ней в ту минуту, когда она открыла глаза и слабым голосом спросила свою спутницу:

— Король разбился?

Вдруг увидев его, заботливо ухаживающим за ней, она забыла всякую осторожность, хотя рядом стоял ее муж, и громко воскликнула:

— Ах, государь, вы живы? Да, да, я вижу вас, Бог внял моим слезам.

— Да, княгиня, — отвечал король, — но, прошу вас, поверьте мне: выражение вашего сочувствия для меня дороже жизни.

Ввиду многочисленных свидетелей он не мог больше ничего прибавить.

Но в тот же вечер ему представился случай продолжить разговор.

Это происходило на балу, данном принцессой Собесской в честь короля. Вид Августа заставлял совершенно забыть об утреннем происшествии. Он был роскошно одет и находился в прекраснейшем расположении духа. Все удивлялись, что после несчастного случая утром он нисколько не остерегался, и гости обступили его, поздравляя со счастливым спасением.

Только прекрасная княгиня держалась в стороне.

Но король угадал причину. И его тихая радость еще усилилась. Обменявшись приветствиями с дамами и несколькими словами с принцессой Собесской, он подошел к Любомирской и тихо прошептал:

— Сегодня прекраснейший день в моей жизни.

Княгиня хорошо поняла смысл его слов, но не хотела этого показывать. Намереваясь уклониться и удержать короля от дальнейших объяснений, она ответила ему по возможности непринужденно.

— Охотно верю, что ваше величество причисляете сегодняшний день к наиболее счастливым дням своей жизни, ведь вы избавились от большой опасности.

Но король не смутился.

— Ах, — возразил он, — опасность ничтожна в сравнении с радостью, какую она мне принесла. Что мне до опасности, которой я подвергся. Я думаю только о том состоянии, в каком я вас видел. Или уже забыто все, что доставило мне такое блаженство? Вы раскаиваетесь, что дали мне доказательство своей доброты?

— Ради Бога, государь, — отвечала княгиня, — довольствуйтесь тем, что видели сами! Не требуйте, чтобы я признавалась в том, что вы знаете и чего я не в силах от вас скрыть. Вспомните, — продолжала она, — что здесь находится мой муж, и я не могу в его присутствии открыть вам свое сердце!

Король очень обрадовался этим словам и с трудом мог сдержать свое ликованье. Но, чтобы не делать неприятного княгине, он исполнил ее желание и отошел.

Он открыл бал с гостеприимной хозяйкой, но по окончании танца ему сделалось дурно и его пришлось унести. Врачи приписали нездоровье его падению.

Но болезнь была непродолжительна. Во дворце Августу пустили кровь — одно из немногих всеисцеляющих средств того времени — ему сейчас же сделалось лучше, и несчастный случай не имел других последствий.

Очевидно, к его выздоровлению относится письмецо следующего содержания:

«Ах, сколько заботы причинили вы мне, ваше величество, в один день! Да, государь, я провела самую тревожную ночь в своей жизни, и опасность, какой вы подвергались в моем представлении, чуть не свела меня в могилу. Сейчас я услышала, что вам лучше. Надеюсь, вы скоро убедитесь лично, насколько меня обрадовало это известие. Но я еще дрожу. Ах, если бы мне суждено было лишиться своего короля, — на что был бы мне весь остальной мир».

Сотни раз перечитывал король милое письмо, полное сдержанной нежности, обещавшее так много, и снова заставлял графа Фицтума читать дорогие строки. Он не скрывал от любимца своей беспредельной радости.

— Подумай, — восклицал король, — она желает, чтобы я лично убедился, как ее обрадовало мое выздоровление. Конечно, я должен поспешить к ней, должен ее видеть, пусть она узнает, как восхитила меня ее доброта. Ради такой женщины стоит рискнуть своим здоровьем.

— Княгиня Любомирская достойна всяких жертв, — отвечал льстивый царедворец, сейчас же воспользовавшись удобным случаем услужить своему государю, — но я убежден, что ваше величество огорчили бы ее, подвергнув свое здоровье опасности ради посещения ее. Я надеюсь убедить княгиню пожаловать сюда. Это было бы лучше для вашего величества и для нее самой.

Предложение чрезвычайно понравилось королю.

— Дорогой Фицтум, — воскликнул он, — если ты устроишь мне такое счастье, я готов сделать для тебя все на свете, ты можешь вполне рассчитывать на мою благодарность.

Фицтум поблагодарил короля за его великую доброту и попросил написать письмо княгине Любомирской, обещая лично передать его. Август сел и написал следующее письмо:

«Дорогая княгиня!

Простите за причиненное вам беспокойство. Но мне было бы досадно, если бы я его не причинил: тогда ваша доброта ко мне осталась бы неизвестной. Я должен бы доставить вам удовольствие и сложить к вашим ногам всю благодарность за все написанные вами любезности, но мои врачи и Фицтум меня не пускают. Я чувствую наверное, что им угодно, — я ускользну и явлюсь к вам. И если мне придется поплатиться за это жизнью, по крайней мере, я лишусь ее по прекраснейшей причине, какая может быть на свете».