Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Сам Август явился в наряде собственного изобретения, очень напоминавшем маскарадный костюм и представлявшем смесь германо-рыцарского, римского и польского одеяний. На нем была кираса, римские шаровары в виде туники, римское нижнее облачение полководца с сандалиями, голубая бархатная, затканная золотыми цветами мантия, подбитая горностаем; на голове у него развевалась шляпа с султаном из белых перьев. Бриллианты, украшавшие этот тяжелый наряд, оценивались свыше миллиона талеров.

Как мы уже говорили, наряд производил театральное впечатление, но во время коронационного обряда произошел неприятный случай. По окончании музыки, когда началась литургия, королю сделалось настолько жарко, что он лишился чувств. И по странному совпадению обморок случился как раз в ту минуту, когда епископ стал читать символ веры.

Епископ умолк; королю Августу пришлось расстегнуть кирасу, в которой он пробыл около четырех часов. Потом Август повторил символ веры, подписал его, принял причастие, епископ его помазал и короновал, на него снова возложили королевскую мантию и вручили скипетр. Затем три раза прокричали «Vivat!» и пропели молебен под звуки ружейных залпов дворцовых гайдуков на церковном дворе и пальбы из пушек в замке, в городе и в лагерях.

Потом литургия продолжалась. При возношении даров король вошел в алтарь, и опять раздались «Vivat!» и вторичные залпы. Наконец королю вручили державу, снова загремело «Vivat!», и грянул третий залп перед церковью, в замке и в лагерях.

В одежде первосвященника, в белом стихаре, надетом на него после помазания, Август проследовал в три часа из церкви обратно в замок. На нем была мантия, отделанная серебром и золотом, с отворотами красного бархата, он ехал с короной на голове, с державой и скипетром в руках; перед ним несли знамена обеих царств: Польского и Литовского. Затем происходили поздравления, и в заключении — пышный коронационный обед.

Противник нового короля, принц Конти, высадился в Данциге, чтобы изгнать Августа, но не имел успеха. При Оливе его чуть не захватили в плен, и через несколько недель после своего прибытия он снова покинул Данциг. Таким образом, в январе следующего года Август мог совершить свой въезд в Варшаву.

Курфюрст Фридрих Август Саксонский сделался королем Польским.

В это время его расположением еще пользовалась венка, графиня Эстерле, и Август не преминул захватить ее с собой. Она желала быть свидетельницей его триумфа. В Кракове она любовалась на торжественную процессию из особого, для нее устроенного помещения, и утверждают, будто король, проезжая мимо, видимо, для всех взглянул в сторону своей фаворитки, как бы оказывая ей всенародное почитание и преклонение.

Графиня сопутствовала королю также в Варшаву, где знать употребляла все усилия, чтобы угодить фаворитке. Она чувствовала это, и ей чрезвычайно льстило такое внимание; ее природное высокомерие разрослось до крайних пределов, а вместе с тем она все сильнее и сильнее возбуждала к себе общую неприязнь.

Но графиня считала свое положение вполне определенным и прочным. Она не предвидела, что ее может постигнуть судьба ее предшественниц, фрейлейн фон Кессель и Авроры фон Кенигсмарк. Она считала себя обеспеченной благосклонностью короля на вечные времена и не могла себе представить никакой перемены в своей жизни.

У нее было много любовников; в этом отношении она так мало остерегалась, что король наконец узнал об ее измене. Но он настолько любил графиню, что не мог сразу расстаться с ней и некоторое время мирился с ее неверностью, пока в один прекрасный день не застал ее с польским князем на месте преступления.

Тогда его долготерпению пришел конец. Не помня себя от гнева, он выгнал ее вон и порвал с ней отношения, не приняв от нее никаких объяснений и даже не пожелав ее больше видеть.

Это было позорное удаление. Через своего любимца графа Фицтума король приказал ей в течение двух часов покинуть дворец и в двадцать четыре часа выехать из Варшавы.

Что было делать графине? Ей оставалось только исполнить приказ короля.

Но драма закончилась забавным эпилогом. Многочисленные враги, приобретенные графиней во время ее могущества, решили воспользоваться подходящей минутой, чтобы ей отомстить и досадить. После ее отъезда королю намекнули, что у нее следовало бы отобрать часть ее драгоценных бриллиантов, так как подобное наказание было бы для нее гораздо более чувствительным, чем всякая опала.

Король, все еще под влиянием гнева, послал вслед графине погоню, захватившую ее на расстоянии двух дней пути от Варшавы. Гонцы сообщили ей о полученном приказе и потребовали выдать шкатулки с драгоценностями.

Но графиня оказалась хитрее своих преследователей. Она нисколько не сопротивлялась и исполнила предъявленное к ней требование. Немедленно вручила ящичек, но сказала офицеру, что будет лучше, если она запечатает его содержимое. Если пропадут какие-нибудь бриллианты, подаренные ей королем, его как получателя легко могут заподозрить в присвоении.

Офицер вполне с ней согласился. Он был уверен, что ему отдали настоящую шкатулку, вполне соответствовавшую сделанному описанию. Не получив приказания открыть ларчик, он охотно исполнил желание графини. Она запечатала ящичек и ключ вложила в письмо, адресованное королю.

Приняв то и другое, офицер весело пустился в обратный путь, радуясь удачному исполнению возложенного на него поручения.

Графиня же, не медля ни минуты, поспешно продолжала свое путешествие. И к тому времени, как офицер прибыл к своему монарху в Варшаву, она находилась уже в Бреславле.

Но каково было удивление короля, когда он раскрыл шкатулку. Вместо бриллиантов и драгоценностей, какими он осыпал свою возлюбленную, там оказались вещи, совершенно не имевшие никакой цены.

Хитрая графиня, в последнее время, вероятно, почувствовавшая непрочность своего положения, передала свои драгоценности одному итальянскому музыканту, уехавшему в Данциг, в то время как она направилась в Силезию.

Но король, ценивший находчивость, не рассердился на нее за такую удачную хитрость. Он рассмеялся и спокойно примирился с обманом.

По другому сообщению, история произошла несколько иначе, хотя, в общем, заключение было одинаково. Судя по письмам графини Левенгаунт, сестры Авроры Кенигсмарк, час графини Эстерле пробил вслед за польским коронованием.

Графиню, находившуюся в интересном положении, хотели отослать к ее мужу и предложили ему 50 тысяч за согласие принять свою «верную» супругу. Но муж, вдруг спохватившийся о своей семейной чести, отказался от такого великодушного предложения.

После этого графиня еще оставалась недолгое время при короле, пока наконец ее не отослали. По дальнейшим известиям, в Бреславле состоялось свидание супругов, результаты которого нам неизвестны, и впоследствии графиня даже лишилась своей пенсии.