Татьяна Харитонова - Задание на дом, или Реферат о Фёдоре Коне

— А потом?

— За послевоенные годы монастырь пришел в полное запустение. Руины постепенно разбирались местными жителями на кирпич. Только в 1964 г. по сохранившимся обмерам и фотографиям под руководством Барановского начаты восстановительные работы.

— Восстановили?

— Слава Богу. Дело своего учителя продолжает Александр Михайлович Пономарёв, Он и живет здесь, даст Бог, я тебя с ним познакомлю.

— А почему первой колокольню восстанавливали?

— Колокольню? Да с ней проще всего было. Строили в старину на века, Нюша. Вот тут мастерство Фёдора Коня и проявилось. Кирпичная кладка была невероятной по прочности. Сейчас разрушенный дом — груда щебня. А колокольня на огромные куски от взрыва развалилась. Самый большой кусок весил сорок тонн. Так вот ее и сложили снова, из этих кусков.

— Как конструктор! Вот это да, бабушка. Как интересно!

— А четвертого декабря, в твой день рождения, наш митрополит Кирилл освятил Введенский трапезный храм. Он был полностью разрушен. А теперь, слава Богу, снова нас радует.

— В мой день рождения освятили Храм?

— В твой, в твой, Нюша!

— Вот так совпадение.

— Ничего случайного не бывает, Нюша. Бог каждого ведет светлой дорогой, и только мы сами выбираем, по ней идти или сворачивать в дебри. Вот ты заинтересовалась историей родного края, работу про Федора Коня пишешь, про Болдинский монастырь расспрашиваешь. Это же чудо! А еще лучше будет, если мы с тобой в воскресенье на службу пойдём.

— Мамка! Хлебца! — с печи свесилась белобрысая головенка, следом еще одна с косичками — хлебца, мамка!

Нюша протянула две тоненькие морковки.

— Ешьте!

— Не хотим морковку, хлебца!

— Где ж я вам возьму? Мука закончилась. Вот сварю щец — поснедаете. [74] Поснедаете — поедите.

— С лебедой?

— И с лебедой, и с крапивкой! Вкусные, сласть! Потерпите, тятя приедет из Смоленска, привезет хлебца.

— Ага, привезет, я давеча слышал, что там, на стене, люди голодуют.

— Где это ты, Ванюшка, собираешь глупости? Неправда, не слухайте, тятя обещался. Вот дождик пройдет, грибы пойдут, каши с грибами наварим в печке.

— Хлебца!

Нюша в сердцах уронила ухват, которым пыталась засунуть в печку горшок для щей. Вода с листиками крапивы разлилась по полу. Нюша села на лавку и горько заплакала.

— Мамка, не плачь, не надо хлебца, только не плачь. Будем тятю ждать и дедушку Андрея.

В амбаре и правда было пусто. Егор уже месяц был в Смоленске на строительстве стены. И тятя, и почти все мужики из села. А тут еще неурожай. Хлеб не уродился. Если бы не монастырь — давно бы в скудельнице лежали. Нюша билась одна на хозяйстве, Домаша после смерти бабушки ушла в монастырь, приняла постриг, теперь она сестра Евдокия.

Нюша и Егор повенчались через год. Случилось то, о чем она так мечтала. Правда, Мартына жаль. До сих пор Нюша вспоминает, как пришёл он к ним свататься, и как она ему отказала — просто убежала в лес, не вышла к жениху. Тятя потом вожжами ее отходил, первый раз за всю жизнь, да что делать — сердцу не прикажешь. Да и против Егора тятя не пошёл, любил его, как сына родного. Свадьбу справили на Красную горку. Самое счастливое лето было в жизни Нюши и Егора. Сердечко ее от любви замирало. Егор носил ее на руках. А когда родился у них Ванятка, а потом через год и Настенька, жизнь потекла, как у всех — в трудах да заботах. В Болдино приехали царские посланцы — забрали мужиков на стройку в Смоленск. Тятя все надеялся, вернется — да не случилось. Правда, Фёдор Конь назначил его главным у творильной ямы, где известь обжигали, научил его этой премудрости, так тятя оттуда и не вылазил. Егор хоть изредка вырывался домой, а тятю она уже полгода не видала, слышала, живет Андрей у вдовушки в Смоленске, нашёл таки свое счастье. Нюша порадовалась за него. Дай Бог тяте. Только бы лихая година закончилась…

— Мамка, можно в лес? Ягод пособираем.

— Нет, без меня ни шагу!

— Пойдем с нами!

— Некогда пока, поиграйте во дворе. Настёнке щепочек дай, куколку смастери, вон, на лавке лоскутков положила разноцветных.

Дети вышли на улицу, а у Нюши начались каждодневные ее заботы. Захлопоталась и вдруг услышала — Егор. Сердечко забилась от радости. Выскочила на крыльцо и замерла. В ожидании. Егор привязал коня у коновязи, а тут и Настена закричала:

— Тятя из Шмаленска! Хлебца пливез! Хлебца.

Сбежала с высокого крыльца, вытирая руки о передник на ходу, припала к пропахшей потом рубахе:

— Егорушка! Родимый! Надолго ли?

— Завтра назад? Как вы?

— Ничего. Держимся? Зерна привез?

— 16 копеек в день платят, купил мешок ржи, продержитесь пока.

— А сам то как?

— Сам у тяти перехвачу, не дадут помереть. — Достал из — за пазухи два медовых пряника, протянул детям. Те от радости замерли, вопросительно поглядели на мамку: — можно?

— Можно, берите, ешьте. Только не все сразу. Сначала один разломайте, второй опосля. — Повернулась к Егору.

— Как жонка его?

— Злющая, как змеюка. Да ничего, тятя ей особо не потакает.

— А с чего взял, что злющая?

— Дак поглядела на меня давеча, когда щи хлебал — чуть не подавился.

— Ясно дело, может последние щи доедал. Кому нынче нахлебники нужны. Самим, поди, голодно.

— Как же? Жадная просто. Тятя принес ей мешок овса да сала кусок — на стол не выложила, пока не цыкнул на нее.

— Сало? — Ванятка, бросил деревянную лошадку и бросился к притороченной к седлу торбе.

— Сало! А то, как же. Дед и вам сала передал — Егор достал из мешка кусочек сала, завернутый в тряпицу. — Только негоже на улице куски хватать. В избу пойдем. А пряники? Съели уже? — подхватил малышей, посадил себе на плечи — двинулись в избу.

— А у нас щи, вкусные — сласть! С клапивой. Она в щах не жжется! А давеча Ванятка меня крапивой — больно! — Настена схватила тятю за ухо, потрепала ласково.

— Кыш, воробьи, дайте тяте умыться с дороги. Нюша налила в глиняный рукомой водицы, достала вышитый рушник. Егор сбросил суконный кафтанец, пропотелую темную рубаху, повесил на спицу рядом с дверью, забрякал медным соском, умылся. Нюша подала чистую белую рубаху, вышитую красными узорчатыми дорожками, погладила мужнино плечо — засияли искорками голубые глаза ее. Егор повесил рушник ей на плечи, поднял тяжелую косу поверх рушника, погладил золото волос, туго заплетенных. Это было давняя их забава. Когда юницей была — любовался косой ее, а прикоснуться и не мечтал. А уж распущенные волосы только темной ночью при свече, когда Нюша снимала повойник [75] Повойник (волосник; подубрусник) — это старинный головной убор замужней женщины, который был известен уже в X веке. и расчесывала волосы свои частым гребнем, и покрывали они и округлившиеся ее плечи, и спину, и падали с лавицы золотистой волной почти до пола в горнице…