Федор Чиспияков - В долинах Мрас-Су

А Санан, засыпая, видел Карака. Сначала только его злые совиные глаза блестели в темноте. Потом он весь превратился в хищную птицу, тяжело взмахнул крыльями и взлетел на кедр, под которым лежал мальчик. У Санана откуда-то появилось в руках ружье. Он тщательно прицелился и выстрелил. Сова грузно упала на сухую землю.

Тем временем Погда-паш и его спутники подходили к улусу. Тастак-бай уже поджидал верного слугу. Дети спали, а Таня ворчала, лежа в постели:

— Опять игру затеял. Давно ли трясся перед каждым, проклинал себя за то, что издевался над людьми? Забыл, что шутка может привести к пожару? [18] Шорская пословица.

Тастак-бай не ответил. Да и поздно отступать назад. В дверь уже стучали. Толстяк, улыбаясь, вышел в сени.

Погда-паш, потирая холодные руки, переступил порог. За ним шел Карак.

— Ну, друзья, сейчас самое время, — сказал Тастак-бай. — Аксинья ночует в юрте Ак-Сагала. Надо действовать пока старика дома нет.

— Погда-паш и один справится, — заметил Карак.

— Девку подмышку и пошел, — подхватил Погда-паш.

— Ну, идите за невестой.

И почти сейчас же в юрту Тастак-бая стал набиваться народ. Слух о похищении невесты уже облетел весь улус.

К шаалу подбросили сухих кедровых дров. Они ярко вспыхнули, и гул огня смешался с веселым говором людей.

— А девушка что-то не ревет, — выделился из толпы удивленный голос.

— Сама, видно, навязалась, — откликнулся другой.

Нетерпеливые вместе с Тастак-баем поспешили к юрте Ак-Сагала.

Невеста сидела в переднем углу, прижавшись к стене. В темноте белел только ее шабыр. Погда-паш, подсев к девушке, попытался было снять с ее головы черный платок, но та стала сопротивляться.

Тогда в юрту вошел Тастак-бай и, выпятив свой огромный живот, посоветовал:

— По обычаю наших низовских поиграй.

— Что? — спросил Погда-паш.

— Поцеловать надо, — пояснил хозяин, приняв серьезный вид. В толпе тоже зашумели.

— Поцелуй!

Погда-паш, засмеявшись, грубо обнял невесту. Та сняла с головы платок и рявкнула густым басом:

— Даже девку обнять не умеет. Хватается как медведь.

В толпе раздался хохот.

В углу, прижавшись к стене, сидел брат Аксиньи Астаппай.

Погда-паш открыл рот и застыл. Но скоро пришел в себя и бросился на шутника с кулаками. Если бы не соседи, дело кончилось бы крупной дракой. Но те успели схватить Погда-паша за руки.

Видя себя в безопасности, Астаппай сам напал на драчуна:

— Зачем мою сестру хотел похитить?

— Чорт, чорт! — хрипел Погда-паш.

Тастак-бай, подмигивая Астаппаю, ворчал:

— Как ты смел нас обманывать? А? все равно ведь твоя сестра не уйдет от нас.

Погда-паш начал успокаиваться. Но трубка в его руках плясала.

Охотники, собравшиеся у юрты Ак-Сагала, стояли в недоумении. И только Муколай, маленький, смешливый, никак не мог удержаться и покрикивал на Ак-Салая:

— Зачем щекочешь?

— Как же мы раньше-то не заметили? — продолжал Тастак-бай. — Ну, пойдем, Погда-паш, коли так вышло, пива выпьем. А брату невесты плохое делать нельзя. Аксинья из наших рук никуда не уйдет.

Погда-паш успокоился окончательно.

Смотрит Санан на небо и кажется ему, что небо сердится. Черные, плотные тучи, как дым, стелятся над Мрас-су, плачут крупными холодными слезами. Ветер насквозь пронизывает тело.

Батраки Тастак-бая, боясь затяжного ненастья, торопятся закончить прополку пшеницы. Торопит их и Погда-паш. Сегодня он особенно зол. Лицо его с похмелья опухло, глаза стали совсем маленькими. Старика Ак-Сагала нет, стесняться некого, и Погда-паш придирается к каждому пустяку.

Больше всех достается слабосильному Торспаку. Долго работать он не может, часто останавливается, чтобы передохнуть. Погда-пашу это не нравится.

Санан хоть и моложе Торспака, но крепче его, и нередко помогал товарищу, выпалывая и свой и его участок. Но сегодня Торспак посмотрел на Санана такими сердитыми глазами, что тот обиделся:

— Дураку помогаешь, а он дуется как барсук.

Санан за время работы у Тастак-бая как будто бы вырос. Он понял, что может работать как все и даже лучше многих. Ак-Сагал его не раз похваливал, Погда-пашу не к чему было придраться. А главное — он не чувствовал себя таким одиноким, как прежде. И для него нашлось какое-то место в жизни.

Нашелся у мальчика и хороший наставник — старик Ак-Сагал. Это он первый сказал ему: «Не унижайся, мальчик. У тебя у самого хорошая голова и крепкие руки». Это он научил его различать богатых и бедных и ценить человеческий труд.

И Санан привязался к старику. Сердце у него было мягкое, отзывчивое на горе и нужду. Поэтому Санан и жалел Торспака. Хоть тот и обидел его, мальчику было тяжело слушать, как Погда-паш ругает беднягу.

Обычно Торспак отмалчивался. Только вздыхал. Но сегодня его, видно, злая муха укусила. Он начал огрызаться. И вот Санан увидел, как Погда-паш с ревом набросился на слабосильного парня, начал бить и трепать его по пашне.

Однако тот не унимался и на удары отвечал бранью. Тогда Погда-паш совсем озверел и, видимо, пожалев хозяйскую пшеницу, потащил Торспака по камням, через валежник вниз к реке.

Санан весь затрясся, глаза заволокло слезами. Ак-Сагала не было, некому унять Погда-паша, и мальчик бросился к другим батракам, прося успокоить озверевшую «байскую собаку».

Но люди его словно не слышали. Никто не разогнул спины, никто не поднял головы. «Сорок зубов у человека; если нужно, ни одного слова не выпустят», — вспомнил Санан отцовскую поговорку. И в первый раз люди показались Санану мертвыми, обомшелыми пнями с человеческими живыми руками и ногами. Он просит, умоляет, а они глухи и равнодушны. Только руки их неустанно рвут и рвут сорняки, спасая от гибели хозяйскую пшеницу.

Из глаз Санана потекли слезы, он один побежал вниз к речке. Но его сразу же встретил медвежий рев Погда-паша: «Тебе тоже надо?» Мальчик испугался. Через минуту и его спина согнулась над пшеницей.

Но работать, как все остальные, Санан уже не мог. Он чувствовал, как ноют и подгибаются колени, как бьется будто вырывается из груди сердце. Он, почти не отрываясь, смотрел на берег, поджидая Торспака.

Наконец, мальчик почувствовал дрожь во всем теле. Тогда он выпрямился и побежал к реке. Ноги его сразу окрепли, дрожь унялась. Он стал искать Торспака в кустах, под валежником, под деревьями. Но его нигде не было. Иногда до мальчика, казалось, долетал какой-то стон. Может быть, это журчала река? Неужели Погда-паш убил парня и спрятал?

Так Санан дошел до берега, повернул вправо, поднялся в гору. И опять ему послышался голос, похожий на журчанье воды, и опять побежал он к реке…

Теперь Санан был почти уверен, что Торспак убит. Задыхаясь, он кинулся к Погда-пашу. Добежав до межи, он крикнул: