Федор Чиспияков - В долинах Мрас-Су

— Куда спрятал Торспака, проклятый?

Погда-паш заревел по-медвежьи:

— Что?

От злости он заикался и не мог больше выговорить ни слова. Санан спокойно ждал ответа. Не дождавшись, крикнул:

— Жаба!

Взбешенный Погда-паш сбил Санана кулаком с ног, ударил несколько раз лежачего, приговаривая: «Еще надо?» Но его схватили за руки.

Как привязанный зверь стоял Погда-паш над Сананом.

— Жаба! — продолжал кричать мальчик. — Не человек, а жаба. Все тебя ненавидят. А Тастак-бай издевается. Подсунул парня за невесту…

Этого Погда-паш не мог стерпеть. Он вырвался из рук державших его батраков, схватил Санана за волосы и так же, как Торспака, потащил к реке.

Ак-Салай бросился на помощь другу, но Муколай остановил его и сказал:

— Пойдем сначала посмотрим, куда он потащит парня.

Остальные остались на месте. Ждали они недолго. Ак-Салай с Муколаем вернулись и сообщили:

— В улус пошли.

— А где Торспак?

— Наверное, тоже в улусе.

А над улусом, нагоняя тоску на людей, каркал ворон. Когда он замолкал, до темных юрт долетали заунывные звуки комуса.

Старик Ак-Сагал, сидя на крыльце, перебирал струны и глухо пел:

Пел он, закрыв глаза, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Пел о древних богатырях — любимцах шорского народа, о злом Кара-хане… Висит побежденный богатырь вниз головой у одинокой скалы; слезы, текущие из правого глаза, падают в золотую чашку, слезы, текущие из левого глаза, — в серебряную.

Комус замолчал. Старик оборвал песню. Он услышал чей-то плач. Перед глазами висел вниз головой сказочный плененный богатырь, а уши ловили настоящий, горький человеческий плач. И старик сошел с богатырской тропы — оставил свою сказку. Он направился в сторону, откуда слышался плач, к дому Тастак-бая.

Ак-Сагал подоспел вовремя. Погда-паш уже стоял у высокого Тастак-баевского крыльца.

— Отпусти мальчика! — повелительно сказал старик.

Погда-паш вздрогнул и разжал руку.

— Зачем? — спросил он неуверенно.

Ак-Сагал только улыбнулся.

Погда-паш тихонько выругался и, ссутулившись, стал осторожно подниматься по ступенькам.

Старик пошел домой. Веселая улыбка не сходила с его лица: он видел, как Санан, вырвавшись от Погда-паша, нырнул в темноте под двухэтажный Тастак-баевский амбар.

Но видел это и Погда-паш. Засыпая, Санан слышал, как он вместе с Тастак-баем подошел к амбару и сказал:

— Здесь, по-моему, спрятался. Вытащу — до смерти изобью.

— Не пролезешь! — спокойно ответил Тастак-бай. — Да и куда он от тебя уйдет. С голоду подыхать не захочет, вылезет.

Мальчик облегченно вздохнул.

Санана разбудили ружейные выстрелы. Из-под амбара ему было видно, как бегали по улусу растерянные люди. Лаяли собаки.

— Что случилось? Кто стреляет?

Мальчик подполз ближе к свету. Стал прислушиваться, но ничего не мог понять. Сидеть под амбаром становилось страшно, а вылезти еще страшнее.

И вдруг люди словно по команде бросились в юрты. Выстрелы смолкли.

Санан прислушался. За рекой нарастал какой-то непонятный, глухой шум. Он постепенно приближался к улусу, скатываясь с высокой, обрывистой горы. Скоро можно было разобрать отдельные злобные выкрики, чей-то раскатистый пьяный хохот.

Наконец, словно плотина прорвалась за улусом — как-то сразу в улицу ворвалась толпа вооруженных людей. Они громко орали, воинственно размахивали ружьями, кому-то грозили…

В середине толпы шел, прихрамывая, связанный, окровавленный человек.

Санан всмотрелся, и сердце его упало.

— Зими!

Так вот где они встретились, бездомный сирота и добрый дух горы, второй отец Санана, человек, которого любила вся беднота в улусах!

Санан хотел было броситься на помощь. Но что он может сделать один, безоружный? Нет, надо ждать, что будет дальше.

Толпа остановилась как раз против амбара. Санан отполз в темный угол. Он слышал, как звякнули ключи, загремели засовы. Зими, видимо, втолкнули в амбар. Заперли.

— Пусть лежит до ночи. Пристрелить всегда успеем, — сказал кто-то из бандитов.

Сянан припал к щели, но увидел только ноги, пара за парой исчезавшие в доме Тастак-бая.

Улус молчал. Даже собаки, перестали лаять. Только из комнат байского дома слышались пьяные песни и топот плящущих бандитов. Время от времени то один, то другой подходил к амбару. Дернет замок, выругается и опять уйдет.

Пленник молчал. Только изредка до Санана долетали его негромкие стоны, вызывая в сердце мальчика мучительную боль. Но он терпеливо ждал. В его голове уже созрел смелый план. Санан вспомнил, что в полу амбара есть подгнившая доска, нащупал ее и потихоньку начал расковыривать, прислушиваясь к каждому звуку.

Вечером, когда в доме Тастак-бая все смолкло, он начал работать смелее. Зимин, видимо, услышал, догадался, в чем дело, и начал помогать ему сверху. Еще несколько секунд, и руки друзей соединились.

О Зимине в доме Тастак-бая вспомнили только утром.

Первым проснулся правая рука Гордея Семен. Он долго протирал грязными пальцами заплывшие глаза и дико озирался кругом. Бандиты вповалку лежали на полу. Одни еще храпели, другие мычали от головной боли. Семен кое-как поднялся; шатаясь, вышел на улицу.

— Жена, дай-ка гостям опохмелиться, — крикнул Тастак-бай, с трудом отрывая голову от подушки.

Не успел он одеться, как в комнату ворвался сразу отрезвевший Семен.

— Зимин убежал!

Бандиты вскочили. Кто мог держаться на ногах, схватили ружья и выбежали на улицу. Остальные вслед за Тастак-баем потянулись к пиву.

Семен вернулся не скоро. Он обшарил весь улус, но Зимина не нашел.

— Все равно от нас не уйдет, — прохрипел Семен, вваливаясь в комнату и усаживаясь рядом с Тастак-баем.

Хозяин сидел мрачный.

— Плохой у тебя амбар, — говорил Семен. — Пол гнилой.

— Однако и караульщики попались не больно хорошие, — буркнул Тастак-бай.

— Караульщики тут не причем. Один Зимин не ушел бы. Раненый, избитый. Из твоих людей кто-то помогал.

Тастак-бай вспомнил Санана, но промолчал.

Под вечер бандиты сели на свои салики и двинулись вниз по Мрас-су. Тастак-бай проводил их холодно. Даже рукой не помахал, когда они скрывались за крутым поворотом. Он понимал, что дело Гордея проиграно.

Возвращаясь домой, Тастак-бай еле передвигал ноги. Зачем он связался с этими людьми? На, кого понадеялся? Что могут сделать двадцать-тридцать бандитов? Говорят, Кайгородова разбили, а у того было несколько тысяч человек. Силой против советской власти ничего не поделаешь. Простой народ за нее. Кто пойдет к Кайгородову и Гордею? Можно один раз обмануть человека, два раза, а в третий не обманешь.