Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Любовница группенфюрера

— Да.

Мы быстро пробрались к нашему временному укрытию — толстому стволу дерева в одном из садов, из-за которого мы могли незаметно следить за гестаповцами. Я едва слышно фыркнула от внезапно пришедшей мне в голову мысли: мы следили за секретной полицией, чьей работой было следить за всеми в рейхе. Генрих обернулся и шикнул на меня.

— Прости. Это нервное, — смущённо объяснила я. Он закатил глаза и покачал головой.

Под покровом безлунной ночи мы сидели на корточках в нашем укрытии и наблюдали, как двое мужчин покинули частный дом. Третий, всё это время куривший снаружи, выбросил свою сигарету и сел за руль. Меньше чем через минуту они уехали.

— Почему они её не арестовали? Разве они не должны были забрать её на допрос? — зашептала я.

— Не знаю. Может, это не её дом. А может, её там не было.

— Что предлагаешь делать?

— Ну, так как они уехали, я думаю пойти спросить хозяев дома о том, что от них хотело гестапо.

Всё ещё скрываясь в тени, мы как можно тише подобрались к дому и постучали в дверь. Пожилой мужчина открыл её и окинул нас удивлённым взглядом.

— Чем могу помочь?

— Здравствуйте. — Генрих вежливо улыбнулся. — Разрешите войти на секунду?

— А вы кто, простите, будете?

Мой муж не стал тратить время на объяснения и практически втолкнул хозяина внутрь, потянув меня за собой и сразу же закрыв дверь.

— Мы же не хотим, чтобы те другие люди видели, как мы беседуем, верно? — Генрих выразительно выгнул бровь.

— Какие другие люди? — пожилой человек по-прежнему выглядел весьма неуверенно.

— Вы можете не бояться, я на вашей стороне. Марк сказал нам, что Ребека живёт где-то здесь. Вы, случайно, не поможете нам с её местонахождением?

Хозяин дома какое-то время разглядывал Генриха, затем перевёл взгляд на меня, и затем обратно на моего мужа.

— Кто вы такие?

— Мы не из гестапо, и это всё, что вам нужно о нас знать. У друга Ребеки, Йозефа, весьма большие неприятности, как вы уже должно быть поняли, и нам нужна Ребека, чтобы выйти на него.

Видя, что человек определённо что-то знал, но так и не решался сказать, я решила вступить в разговор:

— Прошу вас, скажите нам, где их найти. Я и сама еврейка, и мой отец тесно работал с Йозефом, прежде чем им с мамой пришлось уехать из страны из-за того же самого гестапо. Пожалуйста, помогите нам, пока ещё не поздно!

Неуверенность на лице мужчины постепенно таяла.

— Вы знаете Йозефа?

— Да, я видела его у нас дома, когда он забирал документы, которые папа для него приготовил. Он наверняка узнает меня, как только увидит. Прошу вас, только скажите, где его найти.

Хозяин дома наконец улыбнулся.

— Они обыскали дом, гестаповцы. Они знали, что моя дочь живёт здесь со мной, но я сказал им, что она сейчас гостит у родственников в Польше. Видите ли, я сам-то немец, так что меня они сильно не трогают; а вот жена моя попалась им под руку в Kristallnacht, ну и… Не стало её. Моя дочь вступила в сопротивление сразу после этого, так и познакомилась с Йозефом. Подождите здесь, я сейчас её приведу. Она в подвале прячется.

— Они не обыскали подвал? — недоверчиво спросила я.

— Обыскали, ясное дело. Только у меня там стенка двойная.

Хозяин дома подмигнул нам из-под кустистых бровей и оставил нас ждать в прихожей. Он вскоре вернулся с молодой полноватой девушкой, очень на него похожей, естественно, за исключением его бороды. Я не могла не заметить, что она держала что-то за спиной, должно быть какое-нибудь оружие. Она недоверчиво хмурилась.

— Кто вы такие, и что вам нужно от Йозефа?

— Я лично его знаю, — ответила я вместо Генриха. Я решила, что ей будет проще довериться девушке, чем мужчине. — Мой отец раньше помогал ему с различными документами, когда он ещё работал в юридической конторе, но ему, к сожалению, пришлось покинуть страну. Мы знаем, что гестапо ищет Йозефа, и мы пытаемся найти его, прежде чем они это сделают. Хотим помочь ему избежать ареста.

Последние слова чуть не застряли у меня в горле. Я лгала в лицо этой девушке просто потому, что хотела помочь моим родителям и Адаму, потому что хотела спасти дорогих мне людей. Но сейчас, стоя с ней лицом к лицу, я вдруг осознала, что Йозеф был дорогим человеком для неё, а я собиралась отправить его на верную смерть; забрать её любимого в обмен на людей, которых я любила. Было ли это честно? Совершенно даже нет. Я почувствовала себя безумно виноватой под её взглядом, полным надежды.

— Он не станет скрываться. По крайней мере в течение долгого времени. Он боец, а не трус. Из страны он не уедет, сразу вам говорю.

Я расслышана явную гордость в её голосе, когда она это сказала. Мой отец тоже не был трусом — я была. Это я заставила их с мамой уехать, потому что не могла вынести мысли о том, что им могла угрожать опасность.

— Может, мы укроем его ненадолго, пока они не потеряют его след? — Предложил Генрих. — Выждет несколько недель, пока всё не уляжется, а потом вернётся к работе.

— Почему вам вообще есть до него дело? Какая вам разница, что с ним случится?

Моё сердце пропустило ещё один удар, когда она задала это вопрос. Новый укол совести заставил меня опустить глаза в пол. Мой муж, однако, оказался куда лучшим лжецом, чем я.

— Если гестапо накроет Йозефа, то сопротивление будет фактически обезглавлено. Вы же понимаете, что это он связывает всех этих людей в одну большую сеть, и без него мы все будем не лучше кучки слепых беспомощных котят. Мы хотим помочь ему, чтобы все мы смогли продолжить борьбу. Поэтому-то нам и есть дело. Мы хотим лучшего будущего для Германии.

Ребека наконец кивнула.

— Знаете старую церковь на углу рынка?

— Да, — отозвались мы в унисон.

— Ступайте туда и скажите священнику, что прячет его, что вас послала сестра Гюнтера. Она сказала, что чувствует себя лучше, но навестить его пока не может, потому что у неё ещё не прошла оспа. Это код, он поймёт, что это я вас послала, и что он может с вами идти.

— Спасибо, Ребека. — Генрих пожал её руку, а затем руку её отца. — Мы постараемся сделать, что сможем.

— Пожалуйста.

Как только мы вернулись в машину, я закрыла лицо руками и застонала.

— Генрих, это ужасно, то, что мы собираемся сделать! Не надо нам туда идти. Может, оставим всё как есть?

— Я тебе сейчас объясню, что конкретно случится, если мы оставим всё, как есть. Йозеф, он всё равно не жилец. Гестапо не приговорят его к работе в лагере, как они могут это сделать с Адамом, они его наверняка повесят, просто чтобы поместить фото его трупа на первую полосу. Затем, они теперь уж точно повесят и Адама за дачу ложных показаний, и скорее всего пошлют весточку своим агентам в Швейцарии, чтобы и твоих родителей накрыть. Но прежде они выпытают из Йозефа имена всех его подельников, часть которых работала и с нами, а те в свою очередь покажут, что некий офицер СД и его жёнушка занимались крайне нелегальными аферами в последнее время. И тогда, даже если нам обоим удастся умереть лёгкой смертью от цианида, они всё равно начнут копать в нашем ближайшем окружении, что приведёт их к Ингрид и Рудольфу. Они, конечно, тоже предпочтут яд аресту, но результат будет один: двоих лучших контрразведчиков не станет. А теперь подумай, разве не стоит спасение всех этих жизней того, чтобы забрать жизнь всего одного человека, которому и так не жить?