Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Любовница группенфюрера

— Я бы на вашем месте пошёл домой, — пробормотал он, быстрым шагом пересекая приёмную и одновременно крутя пальцем у виска, явно намекая на то, что наш шеф находился не в совсем здравом уме, мягко говоря.

Я обдумала его предложение секунд десять, но затем всё же встала, сделала глубокий вдох и открыла дверь в кабинет доктора Кальтенбруннера. Он курил у окна и даже не повернулся, когда я вошла. Бардак рядом с его столом был весьма впечатляющим: похоже, что он ещё и бумагами в Шелленберга швырнул, прежде чем схватиться за бутылку, которая лежала теперь, вдребезги разбитая, у противоположной стены. Я снова покачала головой и прошла в личную ванную комнату шефа РСХА, чтобы принести полотенце. Я подобрала самые большие куски стекла, а остальное подобрала влажным полотенцем.

— Да оставьте вы это… Они потом всё уберут, — наконец проговорил доктор Кальтенбруннер.

— Уберут, только до этого вы наверняка наступите на какой-нибудь из осколков и разрежете себе ногу, — буркнула я в ответ, не оборачиваясь. — И прекратите курить, ради всего святого, тут дышать уже невозможно!

Не спросив его разрешения, я подошла к окну за его столом и распахнула его настежь, а затем и второе, рядом с которым он стоял, слегка покачиваясь и пристально меня разглядывая.

— Ехали бы вы домой, герр группенфюрер. Вам явно нужен отдых. Я пойду вымою руки и скажу вашему водителю, чтобы готовил машину.

Он ничего не ответил, а потому я приняла его молчание за согласие и направилась обратно в ванную, чтобы ополоснуть полотенце от стекла и бренди. Из-за открытой воды я не слышала его шагов, а потому инстинктивно дёрнулась, напугавшись, когда он вдруг неожиданно обхватил меня сзади руками.

— Вы чего вытворяете?! — Крикнула я, пытаясь высвободиться из его крепких объятий, но он только сильнее прижал меня к раковине своим телом. — Ну-ка отпустите сейчас же!

— Нет. Вы сегодня такая красивая… Я хочу вас.

Он начал целовать мою шею, одновременно расстёгивая мой форменный пиджак. От него жутко несло алкоголем, и только теперь я поняла, сколько группенфюрер Кальтенбруннер должно быть на самом деле выпил. Я отчаянно пыталась оттолкнуть его руки, но он был куда сильнее меня и по всей видимости имел огромный опыт в избавлении женщин от одежды.

— А вот я вас совершенно даже не хочу, поэтому сейчас же уберите руки, или я рейхсфюреру буду жаловаться!

— Мне дела нет до рейхсфюрера. Я хочу тебя, хочу снова к тебе прикоснуться… Я скучал по тебе с того дня в тюрьме.

Он сунул руку мне под пиджак и схватил меня за грудь, прижав меня вплотную к себе. Другой рукой он держал меня за шею, пытаясь повернуть моё лицо к себе, чтобы поцеловать меня. Я не могла ослабить его душащую хватку даже обеими руками.

— Отстань от меня!

— Нет. Ты моя теперь…

Группенфюрер Кальтенбруннер снова попытался прижаться губами к моим, но я резко дёрнула головой и уперлась обеими руками в раковину, стараясь оттолкнуть его от себя. Это, естественно, ни капли не помогло.

— Прекрати сопротивляться, глупая ты девчонка. Тебе это всё равно не поможет.

Запустив зубы мне в шею, он сорвал-таки с меня пиджак. Я всё ещё пыталась совладать с его руками на своей груди, но он оттолкнул мои руки и рванул на мне рубашку. Тут я уже не на шутку испугалась и закричала. Шеф РСХА только глухо рассмеялся.

— Кричи, сколько хочешь, сладенькая моя. Тебе здесь никто не поможет. Что же до меня, то мне даже нравится, когда мои женщины кричат.

Как я не пыталась его остановить, он всё равно задрал моё бюстье наверх и сжал ладонями мою грудь. Я оглянулась по сторонам, отчаянно стараясь найти хоть что-то, чем можно было бы его стукнуть, но ничего подходящего как назло не было. Я оказалась в совершенно беспомощной ситуации, потому как даже если бы Георг вернулся в приёмную, я сильно сомневалась, что он решился бы вмешиваться в дела своего шефа.

Сама остановить группенфюрера Кальтенбруннера я тоже не могла: он был слишком пьян, чтобы соображать, что он делал. В его нынешнем состоянии он думал только об удовлетворении своих инстинктов и вряд ли вообще слышал мои слова, когда я попыталась его вразумить. Я всё ещё говорила что-то, ни на что уже, по правде говоря, не надеясь, но он только опустил руки ещё ниже и начал гладить мои бедра сквозь юбку, прижимаясь ко мне всем телом и покрывая голодными полупоцелуями, полуукусами мою шею и плечи. Я ударила его по руке, когда он попытался задрать мне юбку, но он схватил меня за запястья и, крепко зажав их в одной руке, всё-таки поднял её наверх.

— Пусти! — Закричала я, когда группенфюрер Кальтенбруннер придавил меня к раковине весом своего тела, свободной рукой лаская голую кожу на моём бедре между поясом и шёлковым чулком.

— Какая же ты красивая! — Он раздвинул мне ноги своей ногой, и прижал ступню к моей, чтобы я не смогла вывернуться. — Сладенькая моя, я же знаю, что ты тоже этого хочешь… Обещаю, нам будет так хорошо вместе…

Нет, сам бы он точно в тот вечер не остановился, но только тот факт, что группенфюрер Кальтенбруннер был настолько пьян, каким я его ещё не видела, сыграл мне на руку: он не смог расстегнуть штаны одной рукой, и ему пришлось отпустить меня на пару секунд, каких мне вполне хватило, чтобы извернуться и изо всех сил влепить ему хорошую оплеуху. Мой шеф явно подобного не ожидал и замер в удивлении, молча моргая. Я решила использовать его минутное замешательство, оттолкнула его от себя плечом, быстро схватила пиджак с пола и выбежала оттуда, пока он не опомнился.

В приёмной, уже у самой двери, я наспех привела одежду в порядок и, держа пиджак запахнутым одной рукой, сбежала вниз в гараж, где Ганс уже давно терпеливо ждал меня в машине. Он сдвинул брови, увидев мой растрёпанный вид, и спросил, не случилось ли чего. Я выдавила из себя улыбку и соврала, что вылила на себя кофе и испортила любимую блузку. Он, похоже, поверил мне и прекратил дальнейшие расспросы.

Первым делом как я пришла домой, я переоделась и позвонила Урсуле. Она только по голосу моему поняла, что что-то было не так, и всего через десять минут стояла у моей двери. Ей пришлось привести с собой Грету, потому что её домработница готовила ужин и не смогла бы одновременно смотреть за ребёнком. Я сразу же потянула Урсулу в библиотеку, подальше от ушей Магды.

— Что случилось? Ты была сама не своя, когда я взяла трубку. Всё хорошо?

Я была весьма тронута искренним беспокойством в голосе моей подруги, но прежде чем говорить, я должна была быть на сто процентов уверена, что могу на неё положиться.

— Не совсем. Я тебе всё расскажу, если ты поклянёшься не говорить Генриху или твоему мужу.

— Я буду молчать, если ты об этом просишь. Но что такого случилось, что ты не хочешь, чтобы Генрих знал?