Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Любовница группенфюрера

— Я кажется велел тебе поздороваться с дамой, свинья!

— Здравствуйте, — отозвался тот без особого энтузиазма.

— Здравствуйте, — ответила я, по прежнему в замешательстве от происходящего, а затем снова спросила доктора Кальтенбруннера, — так кто же это?

— Это, моя дорогая, наш с вами новый лучший друг. Правда ведь, Марек?

Я поняла, что это было его именем. Поляк?

— Да я вас даже не знаю и не понимаю, чего вы от меня хотите!

Ещё один подзатыльник последовал, на этот раз куда более ощутимый.

— Ну-ка не груби мне тут. Я вообще-то жизнь тебе твою жалкую пытаюсь спасти.

— Простите, — буркнул Марек с ещё меньшим энтузиазмом, чем раньше.

— Так-то лучше. — Доктор Кальтенбруннер повернулся ко мне. — Так вот, наш новый лучший друг Марек является членом чешского сопротивления, не так ли, Марек?

— Вы что, тоже из гестапо? Я им уже всё рассказал.

— Конечно, рассказал. И у меня в кармане даже есть приказ о твоём смертном приговоре за активное участие в антиправительственной деятельности. Так вот теперь, дружочек мой, у тебя есть два варианта: первый, ты продолжаешь грубить и упираться, и я его привожу в исполнение здесь и сейчас. Второй, ты соглашаешься работать на нас, и я тебя отпускаю.

— Вы меня отпустите?

— Не только отпущу, но ещё и своего личного водителя дам, чтобы в целости и сохранности доставить тебя до самой границы твоей богом забытой страны, где ты сможешь благополучно вернуться к твоей антиправительственной деятельности. Но сделаешь ты это при одном условии: первый пункт твоей первой антиправительственной деятельности будет назначен мной, и ты найдёшь способ привести его в исполнение.

— В чем подвох?

— В том, что твоя любимая жёнушка вместе с твоими чудесными детками до сих пор находятся под арестом в гестапо, и если ты решишь со мной в игры играть, то найдёшь их в скором времени там, где ты сейчас стоишь, только двумя метрами глубже. Уяснил?

Марек вздохнул.

— Что мне нужно будет сделать?

— Ну вот видишь, теперь и поговорить можно! — группенфюрер Кальтенбруннер рассмеялся и грубовато похлопал Марека по щеке. Я подумала, что тому повезло, что на нём был капюшон. — Тебе нужно будет сформировать небольшую группу бойцов из твоего сопротивления и совершить покушение на обергруппенфюрера Гейдриха во время его следующего визита в Прагу.

— Гейдриха? — Переспросил Марек с нескрываемым удивлением. — Вы двое вообще-то немцы? Или вы тоже из сопротивления?

— Можешь думать, как тебе больше нравится. Единственное, что имеет значение, так это то, что мы хотим его смерти, и ты нам в этом поможешь. Ясно?

— Да.

Марек заметно повеселел, судя по его голосу. Ему не пришлось продать своих друзей из сопротивления в обмен на свободу, и его не пытались перевербовать с целью работы против его собственного правительства. Более того, ему предлагали шанс устранить худшего врага, которого когда либо видела его страна, и которого прозвали «Вешателем» благодаря всем казням и ужасу, что он принёс на их территорию с тех пор, как его назначили рейхспротектором в Богемии-Моравии. Марек был очень доволен сделкой, которую только что заключил.

— Вот и отлично. А теперь слушай внимательно. Следующий визит Гейдриха в Прагу назначен на 26 мая, сразу после его возвращения из Парижа. — Группенфюрер Кальтенбруннер подмигнул мне в благодарность о добытой мной накануне информации, которой он теперь делился с чехом. — Так что это даст тебе и твоим друзьям около полутора месяцев, чтобы всё тщательно спланировать и подготовить. Из моих источников я также узнал о двух твоих приятелях, которые меня больше всего интересуют: Ян Кубис и Йозеф Габеик, в настоящее время находящиеся на британской военной базе и проходящие военную подготовку для различных подрывных действий.

— Я только знаю Яна, другого не знаю, — перебил его Марек.

— Это не важно. Они знают друг друга, а это всё, что нам нужно. Согласно перехваченным сообщениям, которыми обменивались твоё сопротивление и британцы в последнее время, скоро они закончат свою подготовку и будут сброшены на территорию Чехословакии британским самолётом.

— Простите, что перебиваю, герр… Извините, я не знаю вашего имени…

— Можешь звать меня «герр Гиммлер». После того, как Гейдрих достиг звания министра и превзошёл его в ранге, он хочет смерти Гейдриха побольше моего.

Я подавила смешок, наконец расслабившись немного и придя к выводу, что я этот день скорее всего переживу. Марек тоже оценил шутку и хмыкнул.

— Простите, что прерываю, герр Гиммлер, но если ваш источник информации — гестапо, а я подозреваю, что так оно и есть, то вы сами должны понимать, что обоих парашютистов сразу же перехватят, как только они приземлятся.

— Оставь это на меня, — уверенно пообещал группенфюрер. — Так вот, как только они приземлятся, ты берёшь их к себе, и вы вместе начинаете готовиться к покушению. Насколько я понял, они с собой будут иметь весьма неплохую британскую амуницию, и это нам тоже очень пригодится.

Марек кивнул из-под капюшона на голове.

— Ты ведь понимаешь, что у тебя будет один-единственный шанс это сделать, и провал абсолютно исключён? — в этот раз голос группенфюрера звучал почти угрожающе.

— Да, конечно.

— Прекрасно. Потому что если ты провалишь мне эту операцию, то я найду тебя даже на северном полюсе и сделаю так, что умирать ты будешь очень долго и мучительно. Но перед этим я сделаю то же самое со всеми твоими родственниками вплоть до не то что седьмой, десятой воды на киселе. Всё понятно?

Марек нервно сглотнул.

— Да. Я всё понял.

— Чудесно, я рад, что мы пришли к соглашению по этому пункту. — Доктор Кальтенбруннер улыбнулся. — А теперь перейдём непосредственно к нашему плану. Я долгое время думал, как нам будет лучше добраться до Гейдриха. И знаешь, кто натолкнул меня на одну блестящую мысль? Вот эта красавица, которую ты, к сожалению, не видишь.

— Я? — Удивлённо спросила я.

— О да, вы, моя дорогая. — Я наконец поняла, почему он постоянно звал меня «моя дорогая» — он не хотел, чтобы Марек узнал моё настоящее имя. Хотя, с другой стороны, может ему просто нравилось это говорить. — Именно вы подали мне идею, когда мы обсуждали его привычки. Именно вы указали мне на его самое плохое доминирующее качество — один Бог знает из скольких! — на его невероятное тщеславие. Вся власть, которую он недавно заполучил, явно ударила ему в голову, и он начал думать, что он неуязвим, как для своих политических оппонентов, так и для внешних врагов. Именно вы рассказали мне, что он разъезжает по своему новообретённому протекторату исключительно в открытой машине, чтобы лишний раз ткнуть чехов носом в то, насколько он уверен в своей политике террора. Он начал думать, что никто и не посмеет даже задуматься о покушении на него.