Владимир Стрельцов - Трупный синод

Поборов первую волну страха и даже слегка усмехнувшись своему видению, Стефан вновь присмотрелся к нише, но появившийся призрак отказывался исчезать. Не веря своим глазам, забыв про молитву, Стефан спустился с пресвитерия 108 108 Пресвитерий — предалтарная зона в католической базилике, в которую может войти только священник и начал, крадучись, между колоннами, пробираться к трону, чтобы все хорошо разглядеть и успокоить вновь проснувшиеся страхи. Но страхи возвращались к нему с удесятеренной силой, ибо Стефан с каждым своим взглядом в направлении трона, все более убеждался в том, что он действительно занят!

«Нет, не может быть. Этого не может быть, — мятущийся разум папы в момент просветления подсказал спасительную догадку, — Это чья-то жестокая шутка или попытка врагов меня испугать».

Он оказался уже вблизи трона. На троне сидел труп, облаченный в одежды епископа. По спине Стефана буквально заструился холодный пот, зубы его громко застучали, он тщетно пытался оторвать свой взгляд от мертвеца. Все его существо сжалось в ничтожный комок, когда почерневшие черты лица трупа пришли в движение, и раздался суровый возглас:

— Какое право ты имел судить меня, Стефан?

Голос совсем не походил на голос покойного папы Формоза, но Стефан уже ничего не соображал! Издав вопль ужаса, он бросился прочь к дверям базилики, заклиная Господа смилостивиться над ним и не подвергать душу его столь яростным терзаниям. Но испытания и не думали заканчиваться. Из-за колонн притвора навстречу ему внезапно вышел еще один человек — и снова в одежде римского папы. Он был невероятно высокого роста и в руке держал громадный обух.

— Не это ли ты ищешь, Стефан? — хрипло прошептал незнакомец, протягивая обух.

Стефан уже даже не мог кричать. Ноги его подогнулись, и он распластался на пыльных плитах храма. Разум его уже не мог читать связную молитву, он только нелепо отмахивался руками от невесть откуда взявшегося призрака Иоанна Восьмого!

— Ты хорошо помнишь тот день, Стефан?

Память его, повинуясь властному приказу призрака, сверкнувшей молнией переместила Стефана на пятнадцать лет назад, в пасмурный день 16 декабря 882 года, в примыкающий к базилике Латеранский дворец. Он увидел себя в компании еще нескольких священников и палатинов 109 109 стражников герцога Гвидо, входящих в покои Иоанна Восьмого. По всем прикидкам, папа к их приходу должен был быть уже мертв. Яд, искусно приготовленный каким-то африканцем, слугой племянника папы, был подмешан Иоанну в вино за утренней трапезой. На трапезе присутствовал и сам Стефан, и он хорошо помнил тот момент, когда папа Иоанн Восьмой жадно осушил кубок, в памяти Стефана навсегда остались рубиновые капли вина в уголках святейших губ. Одним жестом, одним криком мог тогда Стефан предотвратить неслыханное преступление в отношении наместника Петра. Но он промолчал, и спустя часы, входя в его покои, терзался мыслью, что именно он, единственный, помимо непосредственного отравителя и, дьявол его поджарь, папского племянника, теперь должен будет принять на себя смертный грех убийства. Однако судьба сжалилась над ним, если уместно говорить здесь о сожалении, и дозволила Стефану заметно расширить круг своей преступной компании. Войдя в покои папы, убийцы увидели, что тот еще жив. Ползая на полу, Иоанн упорно цеплялся за свою жизнь и отвратительным образом пытался очистить себе желудок, причем следы в покоях не оставляли сомнений, что пару раз ему это уже удалось. Глазами, полными отчаянья и гнева, встретил он вошедших, и поднял руку для совершения проклятия. Однако расторопнее всех оказался Ромуальд, препозит Гвидо Сполетского. Выхватив обух из рук одного из слуг, он расчетливым ударом размозжил несчастному Иоанну голову, совершив первое в истории папства убийство верховного иерарха католической церкви. Первое, если не считать папессу Иоанну.

Все это смерчем пронеслось в голове Стефана, внеся опустошительные разрушения в его разум. Фигура призрака приблизилась к нему, медленно занося обух вверх. Стефан, собрав остатки сил, вскочил, проявив несвойственную для себя и своего возраста прыть. Путь к воротам Латерана теперь был отрезан, но инстинкт самосохранения подсказал ему единственный выход — бежать через сад!

Для этого ему пришлось пробежать по главному нефу в опасной близости от вновь ожившего трупа Формоза. Проносясь мимо, он увидел, что трон снова пуст, но за троном угрожающе высилась чья-то тень. Спустя мгновения он уже очутился в саду, периметр которого ограждался старинной галереей. Запасной выход на спасительную площадь находился в противоположном углу портика. Стефан ринулся между колонн. Душа его нашла в себе для этого последний резерв сил.

Внезапно от колонн отделилась фигура в белом. Новое появившееся лицо в этом страшном спектакле было женщиной, держащей в руках какой-то сверток. Стефан остолбенел, обострившаяся до предела интуиция подсказала ему, что самое страшное испытание еще впереди.

— Хочешь взглянуть на своего сына, Стефан? — вопросила женщина, разворачивая сверток. Вылезшие из орбит глаза папы уставились на синее тельце мертвого ребенка.

— Иоанна?! — голосом, сорвавшимся на визг ужаса, возопил Стефан.

— Ты погубил нас, Стефан! Ты раскрыл мою тайну, и, пользуясь этим, склонил разделить с тобой ложе! Ты пользовался мной, хотя я тебя умоляла оставить меня в покое, предлагая выполнить все, что ты пожелаешь! Но тебе нравилось иметь власть надо мной, особенно после того, когда я стала епископом Рима!

— Ты преступница, ты заняла трон римского папы, поправ законы Церкви! — нашел в себе силы защищаться Стефан, и привел главный аргумент, — ты …ты женщина!

— Меня выбрал епископом Рима его народ. Выбрал за достоинства, знания и благочестие. Ни одного голоса не было подано против. И это было впервые в истории Церкви. Почему же женщина, если она всеми своими добродетелями достойна занимать кафедру римского епископа, не может этого сделать?

Стефан пятился назад.

— Разве женщина не есть творение Божие, такое же, как и мужчина? Разве мужчины не появляются на свет из женского лона? Разве женщины не несут равное наказание с мужчинами за свои грехи? Разве среди женщин мало святых и мучениц Веры?

Стефан молчал, ошарашенно глядя на новый призрак, так умело сыпавший аргументами. Силы покинули его. Он закрыл лицо руками, покорный своей судьбе.

— Иди же к нам, Стефан! — произнес женский призрак.

В ту же минуту чьи-то крепкие руки тисками сдавили плечи Стефана. Кто-то развязал пояс его одежды и ловко накинул ему на шею. Стефан хрипел, не сопротивляясь убийцам и только вяло шевеля кистями сжатых рук, сознание его было окончательно помутнено, и он уже не понимал, что вокруг происходит. К тому же безжалостный призрак Иоанны вновь поднес к его глазам свой сверток и в свои последние мгновения Стефан видел только это, загубленное при самом рождении, маленькое существо. Прежде чем Стефан испустил свой заключительный выдох, его лицо исказила страшная и жалкая улыбка.