Илья Дроканов - Броня Балтики [litres]

Стрельцов понимал, что именно такое мнение господствует в штабе Балтийского флота. Вице-адмиралу Канину и его ближайшему окружению кажется, что немцы вот-вот соберутся силами и вновь пойдут атаковать Ирбенский пролив, поэтому командование в Гельсингфорсе с удовлетворением восприняло бы доклад контрабандистов. Но Илья Иванович исходил из тех соображений, что германский Генштаб на сегодня явно удовлетворен итогами летней кампании на Восточном фронте, где в результате наступления германских и австро-венгерских войск русская армия оставила огромную территорию и отошла за линию Митава-Барановичи-Черновцы. Новых крупных наступлений германцами не планируется. Поэтому-то появилась возможность снять часть освободившихся сил с Восточного фронта и направить на Западный. В свете происходящих событий и флот противника на Балтийском море вряд ли в сентябре-октябре предпримет активные действия. Опытный разведчик доверял своему оперативному чутью, которое давало повод для сомнения в достоверности сведений, добытых агентурной парой «Дружная». Он решил, что потребуется их обязательная и срочная перепроверка через другие источники. В разведотделении Балтфлота стараниями его сотрудников такие возможности имелись. Решив действовать, Стрельцов вызвал к себе Ренгартена и Тихонова.

Оба офицера находились на рабочих местах и быстро появились в кабинете начальника. Иван Ильич редко видел сослуживцев вместе и в этот раз мысленно улыбнулся, наблюдая их непохожесть. Перед ним стояли два антипода: высокий худой капитан 2-го ранга Ренгартен с густой непослушной шевелюрой и крючковатым носом над длинными черными усами, как день от ночи, отличался от среднего роста плотного сложения мичмана Тихонова с короткими русыми волосами, гладко зачесанными на косой пробор. Да, и в возрасте у них разница была заметна: старший в этой паре вошел в возраст Христа, а младший едва отметил двадцать четвертый день рождения.

Стрельцов предложил подчиненным сесть и велел Ивану Ивановичу Ренгартену доложить данные радиоразведки по деятельности флота противника в Либаве и других пунктах базирования в Центральной Балтике. Ветерана радиоперехвата ночью можно было разбудить, и он тут же выложил бы полную картину по обстановке в зоне ответственности. Поэтому он с деталями рассказал, какие силы где находятся, какие корабли чем занимаются. По его докладу выходило, что ни один отряд немецких кораблей не собирался сниматься с якорей и выходить в море. Стало быть, размышления полковника, не выходившего из-за рабочего стола, получили подтверждение реальными разведывательными данными.

Он отпустил Ренгартена и спросил Тихонова:

– Владимир Константинович, в какой стадии находится подготовка завербованного вами агента «Норд» к переброске в тыл?

– Илья Иванович, «Норд» успешно выполнил проверочное задание в прифронтовой полосе Неманской армии, вернулся, а теперь изучает задачи перед выводом в тыл противника.

– Как он справляется со своим увечьем? У него ведь нет кисти левой руки? Из госпиталя-то его когда выписали?

– В апреле. За полгода волевой человек может привыкнуть. «Норд» как раз относится к людям с твердым характером, латыш, как-никак. Еще больше его жизненные силы подкрепил неожиданный поворот в судьбе, связанный с призывом к службе в военной разведке. Он офицер с фронтовым опытом, а латыши к немцам, пришедшим на их родину, относятся абсолютно враждебно. Агент на самом деле рвется в бой.

– А не станет ли ненависть к оккупантам помехой заданию, при выполнении которого ему придется долго находиться среди немцев и выражать лояльность своим видом и действиями?

– Илья Иванович, я уверен, «Норд» справится с заданием. Приглашаю вас проверить его готовность.

– Я вам доверяю, Владимир Константинович. Хорошо, что у вас подготовка находится в стадии завершения. Но задачи «Норду» придется изменить.

– Вы получили новые планы?

– Да не то чтобы получил… Скорее, размышляю над ними. Решил обсудить с вами очень сложный, пожалуй, даже деликатный вопрос.

Мичман замолчал и внимательно посмотрел на начальника, но не произнес ни единого слова. «Молодец, хорошая выдержка», – подумал Стрельцов и после паузы продолжил доверительный разговор:

– Видите ли, Володя, у меня появились сомнения в благонадежности нашей пары «Дружная». Объясню, чем они вызваны. Вот вам текст их доклада после возвращения с задания, которое они выполняли, как обычно, в районе Либавы.

– Я помню их доклад, они сообщили, что корабли противника, базирующиеся в Либаве, имеют планы в ближайшем будущем возобновить операцию по прорыву в Рижский залив. Что здесь может вызвать сомнение?

Полковник встал и подошел к висевшей на стене карте. Ткнул острием карандаша в Гельсингфорс и, повернув голову в сторону Тихонова, убедительно сказал:

– Я думаю, что в штабе флота высоко оценили бы такой доклад, потому что там искренне считают, что немцы вновь готовятся атаковать Ирбенский пролив. Однако этот доклад в Гельсингфорс не отправлен из-за сомнений в достоверности. Вы только что слышали от Ван-Ваныча, что радиоразведка не имеет сведений о подготовке флота противника к боевым операциям. Если бы они готовились, какой-нибудь шум обязательно был бы. Но его нет. Это – первое. Я в свою очередь на основе анализа обстановки убедился, что немцы сокращают боевую активность на Восточном фронте и в Балтийском море. Это – второе. И, наконец, третье. Доклад обычных контрабандистов составлен в таком стиле, будто писан под диктовку офицера Генерального Штаба. Вчитайтесь еще раз в текст.

Тихонов снова взял документ в руки и внимательно перечитал его содержание, шевеля губами от напряжения.

А Стрельцов развивал мысль дальше:

– Посмотрите, насколько аккуратно изложены мысли по обстановке в военно-морской базе. Ни единого лишнего слова, ни убавить, ни прибавить! Каждое лыко в строку, как говорится. А выводы как веско звучат? Любого нашего адмирала убедят в истинности добытых сведений. Вот только, обязан вам сообщить, что не учил я этих агентов таким премудростям письма прошедшим летом, когда готовил к заданиям на загородной базе в Пирите. Их учебные и первые боевые доклады выглядели довольно-таки примитивно. А нынче, через три месяца работы – прямо асы агентурной разведки документ составляли, чтобы заставить читающих поверить его правдивости. Именно стиль доклада меня сразу и насторожил: а не торчат ли сзади ослиные уши разведки противника? Может, мой германский знакомец, полковник Вальтер Николаи, и его подчиненные из разведцентра в Кенигсберге приложили руку к составлению такого шедевра? Не исключаю. И считаю, что следует как можно скорее заняться проверкой благонадежности агентурной пары «Дружная». Необходимо точно понимать, кто им помог так изящно отчитаться. Не с их способностями готовить такое блюдо. Оно действительно приготовлено хорошо, даже слишком. Ситуация мне кажется подозрительной.