Илья Дроканов - Броня Балтики [litres]

– Хватит, хватит, хватит! Илья Иванович, не стоит забегать так далеко вперед – война идет, всякое может статься. Но ход вашей мысли мне нравится. А может, и вы в штаб пойдете, ведь вы – оператор хоть куда. Недаром Генерального Штаба!

– Меня, князь, разведка в операторы не отпустит. Будем считать, что сия ипостась не моя. А в штаб, на прикомандирование, для помощи вам при разработке операций – всегда пожалуйста. Кстати, предлагаю взяться задело, порученное начальником штаба. Работы много, а времени, как всегда, в обрез.

Офицеры развернули карты, лоции, справочники, разведывательные и метеорологические сводки. Закрывшись в кабинете, они трудились до тех пор, пока к ним не пришел Непенин. Контр-адмирал передал Стрельцову приказ командующего флотом возвратиться в Ревель и выйти по готовности в море на подводной лодке «Крокодил» для проведения разведки участка побережья Рижского залива, где намечается морская десантная операция. Черкасский только руками развел: вот вам и помощник!

Выход Стрельцова в море состоялся через неделю. Полковник по совету опытных людей экипировался тщательно, но довольно странно для своего изысканного вкуса столичного гвардейского офицера. К подводной лодке в сопровождении помощника командира корабля подошел человек, одетый в брезентовую куртку, из-под которой выглядывал шерстяной свитер, и в черные флотские брюки, заправленные в юфтевые сапоги. О том, что на причале стоял морской офицер, а не портовый рабочий, свидетельствовала только форменная офицерская фуражка. Впрочем, военная служба Ильи Ивановича состояла из бесконечных импровизаций с частыми переодеваниями, поэтому метаморфоза его мало смущала. Тем более что на палубе он заметил людей, одетых так же вольно, как и он.

Часовой матрос у трапа отдал честь офицерам, и Стрельцов впервые в жизни ступил на палубу подводного корабля. Снаружи он был похож на маленький миноносец, но через минуту разведчик понял, что ему не с чем сравнить новое место обитания. Пришлось спускаться вертикально по узкому колодцу, ведущему в глубокое чрево подводной лодки. Колодец привел в помещение центрального поста, где находился командир – старший лейтенант Петр Петрович Килиакиди, доложивший, что лодка к походу и бою готова.

Командир счел своим долгом ознакомить начальника разведки флота с устройством корабля. Первым делом показал перископ и объяснил, как им пользоваться. В центральном посту посмотрели глубиномеры и рули глубины, эхолот, клапаны балласта и другие важные узлы управления лодкой, о которых Петр Петрович что-то скороговоркой говорил, а Илья Иванович едва успевал кивать в ответ. Только штурманский столик показался знакомым атрибутом, подобные ему приходилось видеть и на надводных кораблях. Из центрального поста сквозь горизонтальный круглый проход они попали в крохотную каюту командира с диванчиком, настенным шкафом и полками над откидным столом. Рядом с командирской каютой – радиорубка с закрытой дверью. Дальше следовали регулярные нырки в круглые люки между разными отсеками, в которых находились каюты офицеров и кондукторов, матросский кубрик, камбуз, машинное отделение, а также отсеки, где затаились носовые и кормовые торпедные аппараты. Аппараты и их боевая начинка – торпеды – впечатляли своими размерами и разрушительной силой, которую несло в себе это морское оружие. Прямо на торпедах для экономии места были устроены матросские койки. Отдыхал экипаж по вахтам, коек для всех не хватало. В тесноте корпуса подводной лодки «Крокодил» размещались три с половиной десятка офицеров, кондукторов и матросов. Свободного места для прохода между трубопроводами, баллонами, вентилями, щитками с рубильниками и прочими механизмами почти не оставалось.

Поразил тяжелый запах внутри отсеков. Лодка у причала проветривалась с открытыми люками, но воздух внутри все равно оставался влажным и спертым, в нем ощущалась примесь бензиновых паров от запасов топлива в цистернах. Стрельцов представил, чем придется дышать, находясь в подводном положении, потом вздохнул и заставил себя привыкнуть к той атмосфере, в которой он будет находиться неделю как минимум. Помощник командира, спускавшийся с ним по трапу в люк, даже пошутил на эту тему:

– Дух в лодке тяжелый, прямо скажу. Когда мы в море всплываем и открываем люк, бакланы в обморок падают!

Отошли от причала, когда стемнело. Лодка в надводном положении, дымя выхлопами двигателей, пошла по направлению к островам Даго и Моон в виду берега. В море было ощутимое волнение, баллов до четырех, корпус лодки полностью скрывался под волнами, которые упорно били в основание боевой рубки и окатывали людей, стоявших у рубочного люка, словно из шланга. Командир оставил наверху помощника и рулевого, а сам вместе с Ильей Ивановичем по качающемуся в такт с волнами вертикальному трапу спустился в центральный пост. Внизу Петр Петрович посмотрел на морские настенные часы с циферблатом на 24 часа, затем перевел взгляд на полковника и неожиданно для него прочел краткую лекцию о морских часах:

– Такие же часы находятся в каждом отсеке лодки. Они – важнейший атрибут флотского обихода! На кораблях специально существует служба времени. У нас ответственным является штурман, он ежедневно обходит места, где установлены часы, и в специальном журнале фиксирует точность хода. При необходимости выставляет время с точностью до одной минуты. Ещё есть морские переносные часы, по показаниям которых и ведётся контроль, а также одновременно с секундомером они используются для выполнения астрономических наблюдений с точностью до одной секунды. Но главным хранителем времени на корабле является морской хронометр, доступ к которому ограничен. По показаниям морского корабельного хронометра и регламентируется вся жизнедеятельность корабля.

– Благодарю вас, нужная информация, – откликнулся на сказанное Илья Иванович, конфузливо вспомнив, что в первый раз на крейсере морские часы показались ему похожими на перевернутую миску.

Он с момента знакомства проникся чувством уважения к немолодому офицеру невысокого роста с вьющимися смоляными волосами и южными чертами лица. Петр Петрович Килиакиди постоянно имел серьезный и сосредоточенный вид, никогда не улыбался, хотя отличался доброжелательностью.

Офицеры прошли мимо штурманского столика, над которым, низко склонившись, колдовал с циркулем и параллельной линейкой юный мичман. Килиакиди обратился к Стрельцову и объяснил, что самое свободное место в офицерских каютах на его лодке – место штурмана, который на переходах морем постоянно занят работой. Поэтому гостя разместили именно на штурманском месте, в каюте вместе с минером, который занимает верхнюю койку. За штурмана можно не переживать – он найдет себе место, когда понадобится отдохнуть.