Аркадий Чудновский - Все начиналось с детства

Вышиванием увлеклись и некоторые мальчики, в их числе и

я. Способы вышивания были разные: цепочкой, крестиками,

«ришелье» и гладью (самый сложный). Например, нужно

было вышить розу, чтобы в центре она была темно—бордовая, а

края — бледно—розовыми. Весь этот переход цвета выполнялся

нитками нескольких цветов. Нитки были шёлковые и

«мулине». Это было художественное вышивание. Китайская

пословица гласит: «Смотреть на цветы легко, вышивать

трудно». Вышивали целые картины. Иногда я добивался

хороших результатов, тогда мама меня хвалила.

В нашем дворе жил известный в Одессе художник

— Вадим Мурашко. Я дружил с его сыном, тоже Вадимом.

Мурашко руководил художественным кружком во Дворце

пионеров, который в то время располагался

в Воронцовском__дворце, на Приморском бульваре. Он взял меня

к себе.

Вначале мои занятия шли успешно. Мурашко объяснил,

что в любом жанре, который избрал художник, для того

чтобы выполнить на холсте или бумаге свой замысел, кроме

фантазии он должен обладать твёрдой рукой и острым

взглядом. Для этого нужно тренироваться, хотя иногда сама

природа наделяет человека этими редкими способностями.

На первых занятиях мы выполняли простейшие задания

Мурашко. Рисовали кружочки, квадратики, треугольники,

прямые и волнистые линии… Затем начали рисовать

карандаши, стаканы. У меня все получалось хорошо, пока не

перешли к сложным композициям, особенно на природе. В

этом я не преуспел.

Но привычка рисовать простые фигурки осталась. Их

рисовал всю жизнь: в школе, в институте, на собраниях…

Это мне пригодилось в работе конструктором. Несложные

детали, экономя много времени, вычерчивал очень точно, без

всяких чертёжных инструментов, «от руки», что вызывало

зависть у других конструкторов.

20 ноября 1939 года из тюрьмы освободили папу и он

приехал в Одессу. Папа грустно шутил: «Единственная

польза от двух лет тюрьмы, это то, что на пальцах ног исчезли

мозоли» (он в тюрьме ходил в тапочках).

Тюрьма единственное место, где можно сидеть

и ходить__одновременно.

Папа в тюрьме находился в камере с уголовниками, но

пользовался у них уважением. Когда он получал от мамы

посылку с продуктами, он делил содержимое в ней со всеми

сокамерниками. Можно даже сказать, что он подружился с

«паханом» (главарём сидящих в камере).

Он следовал тюремным законам и получил в камере

место около «пахана». Но в тюрьме и мед горек.

Он привёз очень маленькие, сделанные из хлеба, с

помощью спичек, шахматы. Высота шахматных фигурок

была два сантиметра. Если в хлеб замешивали пепел от

папирос, фигурки получались чёрного цвета. Папа, без всяких

инструментов, без гвоздиков, сделал для шахмат футляр из

фанеры и обшил его кусочками материи.

Он рассказал, почему нам долго не сообщали где он.

Это был один из многих иезуитских приёмов, которыми

пользовались кгбешники.

Арестовав руководящих работников завода, на

котором папа работал, им стали «клеить» обвинения

в антигосударственной деятельности. С потолка! Они

добивались признания арестованными собственной «вины».

На папу давили, говорили, что его деятельность доказана,

все материалы есть и нужна его подпись, как формальность.

Обещали сразу же сообщить семье, что он жив и устроить

свидание.

Что касается оговоров, никто из работников завода ни

на кого доносов не написал, хотя каждого к этому склоняли,

чтобы спасти себя самого.

Папа очень переживал за нас, за то, что с нами творится

от мысли, что он утонул. Но он понимал — стоило подписать

обвинение против себя, это расстрел.

«Хороший» следователь убеждал папу в том, что хочет

ему помочь. Если папа признает свою вину и покается, ему

снизят меру наказания.

Китайская пословица гласит: «Не бойся, когда нет

доказательств, бойся когда следователь пристрастен».

В этот период руководителем НКВД (вместо

расстрелянного Ежова) назначили Берию Л. П. Он дал команду

выпустить часть арестованных и папа попал в эту волну.

На мой запрос в Комитет Государственной безопасности,

я получил письмо от 28. 08. 1990 г., в котором сообщалось, что

папа был арестован, как участник антисоветской организации.

В ходе следствия это не подтвердилось и 20 ноября 1939 года

он был освобождён из под стражи. Раньше мне на письмо не

ответили.

После освобождения, папа устроился работать

заместителем управляющего в контору «Союзутиль». В 1940

году у Румынии аннексировали Бессарабию (ныне Молдавия)

и он был командирован туда для организации системы сбора

утиля.

В Бессарабии сразу не разобрались в советских деньгах.

В Кишинёве, в ресторане, за обед ему выставили счёт 14

копеек. Он дал 20 копеек официанту и тот, уходя, все время

кланялся.

Когда была объявлена цена в 10 копеек за один килограмм

бумаги, сданной в утиль, привезли сдавать целые библиотеки.

Конечно, книги под нож не пустили.

Из всей этой груды книг папа решился взять мне только

одну книгу — «Завещание чудака» — Жюль Верна. Он был

52

беспредельно честным человеком.

И ещё, он купил маме шикарные коричневые туфли на

высоком, тонком каблуке всего за 3 рубля.

Конторе «Союзутиль» принадлежала «Щетинно—

щёточная фабрика». На ней папе сделали красивую щётку для

волос. Она у меня сохранилась до сих пор. Я её реставрировал.

Мы с папой часто играли в шашки, в поддавки. У папы

было двенадцать шашек, а у меня всего одна. И оказалось,

что папа мог мне сдать все свои шашки, а свою одну я не мог.

Потом я освоил метод игры и обыгрывал других детей.

А ещё я играл с ребятами в игру «Чапаев». Надо было

выбивать шашки «противника» щелчками.