Виктор Душнев - Ангелы плачут над Русью

— Анастасия! Я их сама убью! — вытирая глаза, затрепетала Вера. — Я их ненавижу! Никогда не прощу их злодеяний! Сама княжича зарежу!..

— Но-но, не горячись! — нахмурилась Чернавка. — Всему своё время. Будь хладнокровна, не делай ничего, прежде сто раз не обдумавши. И не один Ростислав нам нужен, а вся княжеская семья. Ну попытаешься ты, неразумная, княжича зарезать, а сможешь? Вдруг рука задрожит, когда в очи ему глянешь? И себя, и всё дело погубишь! Иди в дом и выспись. Завтра я за тобой зайду.

Чернавка была свидетельницей кровавых событий в Ворголе. Когда забрали Савелия с Матвеем, она не выдержала и пришла в город, надеясь, что всё кончится благополучно. Когда же мужики погибли, старуха была потрясена и поклялась отомстить за смерть односельчан. Искусная знахарка и ведунья, она вошла в доверие к княгине Авдотье и от неё узнала об опасности, нависшей над Кириллом и Пантелеймоном. Поспешила в Дубок, чтобы предупредить парней, да опоздала — Пантелеймон уже умчался в Воргол.

— Сказнят его там, — сказала она Семёну Андреевичу. — Ловушка это, западня.

— А где Кирилл? — спросил боярин у Севастьяна.

— Ещё в дозоре.

— Воротится — ко мне немедля.

— А что с моими братьями, Игнатом и Козьмой Хитрых? Про них что слышно? — повернулся Севастьян к Чернавке.

Та помрачнела:

— Предал и их лютой смерти князь-ирод.

— Ах, аспид поганый! — По щекам Севастьяна потекли слёзы. — Ведь говорил же бестолковым, что уходить из Воргола надо! Не послушались... Семён Андреевич, я у князя Даниила дружину попрошу. Надо спалить это осиное гнездо!

— А ну угомонись! — стукнул кулаком по столу старый боярин. — Не у тебя одного горе. Весь Черлёный Яр костьми липецких людей усеян, вся земля кровью и слезами залита. Возьми себя в руки, боярин! Сейчас к князю вместе сходим, посоветуемся и примем разумное решение. Успокойся! Ты не отрок малый!

— Не могу, это ж я виноват в их погибели!

— Жизнь виновата, Севастьян! — тяжело вздохнул Семён Андреевич. — Стало быть, так было Богу угодно... А ты, бабушка, пока потрапезуй. Эй, Марфа! — позвал Семён Андреевич.

— Да мне бы в Воргол поскорей, — насупилась Чернавка. — Может, ещё помешаю казни Пантелеймона.

— Ты потрапезуй, а мы к князю за советом сходим и сразу вернёмся.

На улице послышался топот копыт, и к крыльцу подъехал всадник. Семён Андреевич выглянул в приоткрытое окно.

— А вот и Кирилл приехал! Ему пока ничего не говорите...

— Здравствуй, боярин, — тяжело дыша, поклонился Семёну Андреевичу Кирилл. — Здравы будьте, люди добрые.

— Здрав будь и ты, витязь. Пойдём-ка с нами к князю Даниилу.

Кирилл побледнел:

— Что случилось? Зачем Чернавка тут?

— Пойдём-пойдём, скоро узнаешь...

Даниил упражнялся в рубке на татарских саблях. Семён Андреевич вошёл и поклонился:

— Неотложное дело, князь.

Даниил Александрович бросил саблю на деревянный настил и утёр пот.

— Ну что ж, пойдём в палаты, там поговорим.

Разговор был недолгим. Выслушав Семёна Андреевича, князь прошёлся вдоль стола и молвил:

— Больших военных действий против воргольского супостата до прибытия батюшки из Орды предпринимать мы не будем... — Помолчал. — Но вылазку устроить можем. Кто поведёт людей под Воргол?

— Я! — вскочил Севастьян.

— Хорошо, — кивнул князь. — Бери дюжину добрых дружинников и действуй.

Чернавка уже заждалась, когда Семён Андреевич с Севастьяном вернулись.

— Сделаем вылазку прямо в детинец! — кричал Хитрых. — Я сам придушу этого гада!

— Ты как мальчишка! — рассердился Семён Андреевич. — Только людей зря погубишь. Давай-ка послушаем, что бабушка скажет.

— Что я скажу? — прищурилась старуха. — Я скажу, что на месте разберёмся. Пантелеймон и Вера в опасности, их спасать надо. Я вхожа в хоромы князя, так что поехали, а там посмотрим. Верхом я не могу, телегу дайте. Может, ещё успеем с бедой справиться.

— Умная ты женщина, — одобрительно посмотрел на Чернавку Семён Андреевич. — Присмотри уж там за этими сорвиголовами. Кого берёшь, Севастьян?

— Брата Афанасия, Демьяна Шумахова, Кирилла, ну и ещё человек восемь найду.

— Ладно, — кивнул боярин. — С Богом...

Но, как ни торопились в Воргол липчане, всё-таки опоздали. Чернавка же, узнав о казни Пантелеймона, нашла Веру...

Весна начала переходить в лето. Закончилось цветенье, и на деревьях завязывались плоды. Вера старалась чаще показываться на глаза княжичу Ростиславу, быстро освоив преподнесённую ей Чернавкой науку, и стремящаяся к греховным утехам душа Ростислава не устояла перед чарами соблазнительницы.

Как-то раз девушка принесла юноше из погреба холодный малиновый сок. Он не просил её об этом, но она принесла.

— Испей сочку, княжич, — ласково пропела Вера, подавая кружку, и как бы нечаянно коснулась своей нежной горячей рукой руки Ростислава. Княжич обомлел. Молодая кровь кинулась в голову, и жгучее желание овладело всем его существом.

— Ой ты какая!.. — жарко выдохнул Ростислав и потянулся к девушке. Поначалу та не сопротивлялась, но когда княжич начал терять рассудок, оттолкнула его:

— Погоди, погоди... тута увидят. Пойдём ввечеру в лес, там и насладимся...

— Хорошо, лебёдушка, как скажешь! — У Ростислава дрожь пробежала по телу, когда он представил себя наедине с молодой женщиной. Мысли о любовных утехах целый день не давали княжичу покоя. Он был рассеян, никого не видел и не слышал.

— Что с тобой, сынок? Уж не заболел ли? — забеспокоилась мать.

— Нет-нет! — побледнел Ростислав. — Я... так...

— Да ты весь дрожишь! — всплеснула руками Авдотья, а сын вдруг резко оборвал её:

— Оставь меня в покое! Я не ребёнок! — И сердито вышел из горницы.

Княгиня долго пожимала плечами. Впервые она почувствовала, что сын стал взрослым и опека матери тяготит его.

...Вечерело. Вера вышла из ворот детинца, когда солнце уже закатилось за горизонт. Влажная свежесть накрыла низину за стенами Воргола. Вера зябко поёжилась и замедлила шаг. Придёт княжич или не придёт? Должен прийти, должен... А вот и он! Выскочил из ворот кремника на горячем буланом коне. В какой-то миг Вере стало жаль его, но эта жалость сразу исчезла, едва девушка вспомнила Пантелеймона. И — слёзы покатились из глаз.

Подъехал Ростислав и осадил жеребца. Влюблённо посмотрел на Веру и помрачнел:

— Что с тобой, милая? Ты плачешь?

— Нет-нет! — Девушка вытерла слёзы. — Это от радости. Я раба, а ты князь. Такое счастье подвалило!

— Садись на коня. — Княжич протянул руку.

— Нельзя, милый! — отпрянула Вера. — Из детинца увидят. Ты скачи вон по той тропке в лес и там подожди, а я следом.

И Ростислав помчался навстречу беде. Натянутая промеж двух деревьев верёвка свалила его буланого, и княжич, охнув, больно ударился о землю. Через миг Демьян и Афанасий крепко скрутили ему руки, злорадно приговаривая: