Виктор Душнев - Ангелы плачут над Русью

— Зимой надо брать Воргол, зимой! — с досадой махнул рукой Харалдай.

— А чем бы я до зимы вас кормить стал? — зло зыркнул на него князь. — У меня и самого небогато с пропитанием, а тут ещё твоя орава!

— Мои воины и без тебя прокормятся! — рассердился и Харалдай.

— Прокормятся! Так, что во всём Черлёном Яре до самой Рязани живой души не останется! Вон, смотри, что делают! — указал князь в сторону горящего посада. Видимо, случайно оставшаяся в нём женщина, спасаясь от огня, выбежала на луг и попала в руки татарских воинов. Она визжала и отбивалась. — Прикажи, чтоб отпустили бабу, а то велю своим гридням примерно наказать извергов, воюющих разве что с женщинами!

Харалдай скрипнул зубами.

— Остынь, князь. Не хватало ещё нам между собой сцепиться! — Он что-то сказал одному из нукеров, и тот ускакал. Тысячник же надменно предупредил: — После взятия Воргола мои воины три дня будут его грабить. Это их законное право, и ты не посмеешь им мешать.

Александр промолчал.

...Вечерело. Огонь на посаде всё не унимался, и густые клубы дыма плотной пеленой застилали небо.

— По всем дорогам расставить дозоры! — приказал Василию Шумахову князь. — А ты, Севастьян, смотри за воротами, на случай ночной вылазки ворголят.

Александр остановил свой взор на Харалдае. Он уже полностью оправился от ордынской встряски и ощущал себя хозяином положения. Тысячник почувствовал это, но на рожон не полез. Только медленно протянул:

— И я расставлю свои дозоры.

— А зачем? — прищурился Александр. — Не подумай, что я вам не доверяю, но твои люди в темноте не отличат воргольских воинов от липецких.

— Так ты своими дозорами и моих бахадуров охранять собираешься? — вспыхнул Харалдай. — Это похоже на плен, а я твоим пленником быть не хочу!

— Ладно, не кипятись, — пожал плечами Александр. — Что предлагаешь?

— Выставить совместные дозоры. Пополам напополам.

— А командовать кто будет?

— Командует пускай твой человек.

— Василий Шумахов годится?

— Годится. Он по-татарски разумеет, пускай командует...

Опытный Василий распределил несколько дозоров по дорогам, ведущим к воротам Воргола. Сторожить северный выход из города было поручено Севастьяну Хитрых с двумя русскими и тремя татарскими воинами. Из русских с ним были брат Афанасий и Кирилл, ненавидевший князя Олега за убийство отца и Пантелеймона лютой ненавистью. Севастьян попросил у Харалдая самых отчаянных воинов, которые вдобавок ещё и говорили бы по-русски. Харалдай дал, однако он не знал о тайном замысле боярина: уничтожить князя Олега, но спасти родной город. Поделиться же с тысячником этим планом Хитрых, естественно, не мог: как ни верти, в жилах того текла кровь падкого на грабежи и насилие кочевника, и даже принятие христианства не могло победить этого древнего могучего зова степняцкой крови.

И вот дозорные расположились напротив северных ворот Воргола.

— Ну что, молодец, попытаем счастья? — тихо спросил у Кирилла Севастьян.

У парня загорелись глаза.

— А как? Все стены охраняют, наших в Ворголе нету...

— Почему нету? — вмешался Афанасий. — Баба моя тама!

— А разве её не убили?! — удивился Кирилл.

— Не, братухиных жёнок побили, а мою не тронули.

— А почему?

— Откуда я знаю.

— Ну а доверять-то ей можно?

— Баба надёжная, — обиделся Афанасий.

— Так! — повертел головой Севастьян. — Тогда надо думать, как в город проникнуть.

— А чего тут думать? — раззадорился Афанасий. — Полезли через Гатькину сторону. Я там часто лазил, даже во время Ахматовой рати спасались с женой. Оттуда до моего дома рукой подать. А уж после будем кумекать, как от Олега окаянного избавиться.

— Я там тоже когда-то лазил, — подтвердил Севастьян. — И впрямь укромное местечко. Но вдруг сейчас сильную охрану поставили? И потом. Допустим, нам повезёт и мы проникнем в город. Но... Слушай, но почему же твоя жена жива осталась, а другие погибли?

— Она что, виновата? — обиделся Афоня.

— Кто знает, — протянул Севастьян, пристально всматриваясь в темноту. — Не продалась ли княжеским холопам? Я хорошо знаю его лисью натуру. Мстителен и хитёр, побил и братьев наших, и наших жён, а вот твою оставил в покое. Не кажется тебе это странным?

— Нет, не кажется! — уже разозлился Афанасий. — Ты князю враг, а я кто такой? Простой мужик. На кой ляд я ему нужон? Он про меня небось сроду не знал и знать не хотел!

— Слушайте, — поморщился Кирилл. — Скоро светать будет, принимай решение, командир. Я думаю, кто не рискует, тот не побеждает.

— Верно гутаришь, — кивнул Севастьян. — Что ж, на всё Божья воля. Кому в огне сгореть, тот не утонет. Вот только с татарами что делать будем?

— С собой возьмём! — не задумываясь, предложил Афанасий. — Нам там, — показал пальцем на стену крепости, — каждый воин сгодится. Тем более такие воины, как татары.

— А ворота? — спохватился Кирилл. — Кто их без нас охранять будет? А ну как ворголята утром вылазку сделают? — Ч-чёрт! — поскрёб бороду Севастьян. — Действительно, негоже бросать дозор... Афоня! Лети-ка во весь опор и разыщи Василия Шумахова. Он где-то неподалёку должон разъезды проверять...

Вскоре Афанасий вернулся с Шумаховым. Задумка Севастьяна и тому пришлась по душе, только вот что скажет князь? Дёмке-то за своеволие уже доставалось, а теперь и он сам...

— Слушайте, а где Демьян? — спросил Василий.

Хитрых пожал плечами:

— Не видал. По-моему, в дружине его нету.

— Опять, стервец, что-нибудь учудил! — рассердился Шумахов. — Всё б ему на рожон лезть! — Помолчал. — Да и нас, ребята, князь за самовольство по головке не погладит.

— Победителей не судят! — отрезал Севастьян.

Шумахов хмыкнул:

— Ну, вы ещё не победители... Ладно, валяйте, а то солнце скоро взойдёт. С Богом! А на ворота я других людей поставлю...

Смельчаки быстро преодолели заграждения Гатькиной стороны воргольского детинца и оказались прямо во дворе дома Афанасия.

— Что-то слишком легко мы начали, — боясь сглазить удачу, покачал головой Севастьян. — Как бы потом туго не пришлось!

— Ничего, братушка, — успокоил его не склонный к раздумьям Афанасий. — Самое трудное позади, теперь дело за малым — убить князя Олега и предложить воргольским жителям сдаться.

— Твоими бы, Афоня, устами да мёд пить. «За малым» ! — с досадой глянул на безмятежное лицо брата Севастьян. — Лучше сходи домой да узнай, на месте ли жена. Интересно, как она тебя встретит? Может, уже нового мужика завела?

Афанасий побледнел:

— Не говори напраслины, брат! Ещё ничего не знаешь, а обвиняешь человека во всех смертных грехах!

— Ладно-ладно, не дёргайся, иди...

Афанасий подкрался к избе и постучал. Никто не ответил. Постучал ещё раз, и наконец из-за двери послышалось: