Владимир Щербак - Продам свой череп

Но и японцы старались не связываться с Американским Красным Крестом. Однажды со Второй Речки в город колонистов подвёз на телеге с сеном какой-то крестьянин.

- Садитесь, ребята, телеги-то не жалко, - сказал он, - главное, мимо японского поста проехать.

- Проедем, дедушка, с нами не пропадёшь! - важно сказал Аякс.

Завидя японских солдат у шлагбаума, мальчики хором прокричали: «Дзыс ис Эмерикэн Рэд Кросс!». Японцы дружелюбно сделали ручкой, мол, проезжайте. Проехали. А у крестьянина того в сене было припрятано оружие для владивостокских подпольщиков.

- Ну и молодцы же вы, ребята, - радовался дед, - без вас я бы не проехал.

Так ребята, сами того не зная, малость пособили революционерам.

Второреченская группа стала жить в казарме, относительно комфортабельной, то есть имеющей электричество и водопровод. Это было длинное одноэтажное кирпичное строение, разделённое тамбуром на две половины. В одной помещались девочки, в другой - мальчики. В тамбуре находились комнаты для воспитательниц. Спальни отделялись от столовой, служащей одновременно и комнатой для занятий, деревянной перегородкой, не доходящей до потолка. В спальнях топчаны стояли тесно и отделялись друг от друга только шкафчиками больничного типа, табуретов не было. Все топчаны были покрыты тёмными байковыми одеялами. Для утепления стены завесили такими же одеялами, на которых колонистки прикрепили дорогие для них фотографии. В столовой были поставлены длинные некрашеные дощатые столы на козлах и скамьи. Лазарет и кухня помещались в отдельном здании.

Колонисты приехали во Владивосток как раз к началу занятий - был конец августа. В городе были две женские гимназии - Зелёная (на улице Суйфунской) и Коричневая (на Пушкинской), получившие свои названия от цвета ученической формы. Девочек устроили в Коричневую, мальчиков разместили в различные учебные заведения - коммерческое, реальное и другие.

По приезде пережили несколько эпидемий. Первой была инфлюэнца - следствие вагонной скученности и сквозняков. Эпидемия № 2 - писание дневников. Собственно, их начали писать ещё в поезде. В них отражалось всё: и каким был сегодня обед, и каковы цены на продукты на станциях, и дорожные впечатления, ну и конечно, love story! Эпидемия № 3 - так называемая «летучая почта» 9. Для более близкого знакомства друг с другом у колонистов появилась потребность в «обмене мыслями». С утра до ночи носили из комнаты в комнату записочки приблизительно одинакового содержания: кто ты, откуда, какие у тебя мечты, не хочешь ли со мной дружить. Этому занятию предавались с увлечением. Четвёртая эпидемия - многие девочки, решив непонятно кого «поразить», а скорее всего от нечего делать, коротко остриглись a' la garson.

У девчонок над кроватями висели открытки с цветочками, кошечками, фото звёзд немого кино и знакомых мальчиков, на тумбочках засохшие цветы, флакончики, и только у Лены ничего этого не было, над её головой была приколота репродукция картины Александра Иванова «Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора для погребения», а на тумбочке стоял маленький бюст бородатого слепца - по слухам, Гомера.

Из дневника Лены Берёзкиной:

«Уже ноябрь. Ездить в гимназию стало очень неприятно. От вокзала до Коричневой гимназии далеко - нужно долго идти по Светланке, потому лютеранской кирхи подниматься на Пушкинскую. Туда ещё ничего, а обратно! Выходишь из гимназии - уже темно, осенняя слякоть, холодно... Часто дождь и снег всё вместе... Ноги промокают, кругом обдувает... Бежишь, бежишь - и всё еще далеко. По всей Светланке растягивается длиннющая цепочка колонисток в клетчатых пальто и вязаных шарфах. На вокзале приходится долго ждать поезда; полутьма; колонистки приткнутся на скамейках и дремлют или бродят уныло по платформе...

Наконец подают поезд, и девчонки садятся в вагоны. Хочется спать - лезут на верхние полки, часто мест нет, и тогда приходится стоять всю дорогу; в вагонах душно, накурено; перед остановкой проводники бесцеремонно стаскивают за ногу лежащих на полках и орут прямо в ухо: «Вторая Речка! Приехали!» Выходят сонные и опять шлёпают по лужам или снежной каше «до дому». Пришли, поужинали и скорее спать.

Некоторые хитрованки стали часто «болеть». У кого горло, у кого зубы, чаще такие болезни, при которых наружных признаков не требуется, и повышение температуры не обязательно. Шли в лазарет и, делая страдальческое лицо, говорили фельдшерице: «Ольга Яковлевна, у меня страшно зубы болят, дайте мне чего-нибудь, меня, наверное, вчера в вагоне продуло!» Та давала снадобье и, как правило, оставляла «хворую» дома. В начале такие номера проходили, но не долго. Тогда изобрели другой способ избавиться от поездки в город: стали «опаздывать» на поезд.

Приёмчик был тщательно отработан. После обеда, когда надо собираться ехать, ты долго копаешься с одеванием. Каждую вещь приходится «искать». Выходишь из барака после других, и тут же выясняется, что ты забыла что-то очень важное и спешишь обратно; если в дортуаре или столовой находится кто-нибудь из персонала, пробегаешь, сломя голову, мимо и долго ищешь это что-то, причем, демонстративно. Минут через пять, наконец, «находишь» и опять несешься мимо воспитателя. А со станции возвращаешься с расстроенным видом и всем встреченным громко жалуешься: «Вот ещё бы минута какая-нибудь - и успела! А так - зря бежала, да еще и упала!»

... Наступила зима. Колонисткам купили на головы ватные шлемы, на ноги «корабли» (большие калоши) и сшили теплые зеленые хламиды (от слова хлам). Забавный вид был у наших «петроградок», когда они попарно, в сопровождении воспитателя двигались по улице в своих жутких одеяниях и мокроступах, как будто ползла длинная зеленая гусеница.

Почему-то большим мальчикам не выдали зимних шлемов, и они до январских холодов ходили в тоненьких пилотках из синего сукна, украшенных эмалевым красным крестиком. Тогда мы, девочки старшего возраста - «старшухи», как называли нас маленькие, попросили завхоза купить шерсти и начали вязать мальчишкам шапки, причем, каждая своему избраннику. Таким образом, шапочка становилась как бы признанием в симпатии. Мне пришлось трудиться на всю свою команду - Патрокла, Париса, Одиссея и Аякса.

Зимой поезд - как в город, так и из города - приходилось ждать подолгу: пути часто забивало снегом. Но девчонки не скучали: начиналась игра в снежки, беготня, скольжение по ледяным дорожкам... Потом в поезде всем вагоном урок вслух повторяют или болтают и хохочут - всегда очень громко, к неудовольствию остальных пассажиров.

Приехали на свою Вторую Речку. Колонистки прыгают из вагонов, в темноте идут, зовут друг друга. От станции нужно спускаться под горку - сойти нельзя: всё замерзло, скользко. Тогда все садятся на ранцы и съезжают вниз; сзади нагоняют другие, образуется куча-мала - вопли, визг... Настроение приподнимается. Бегут к баракам. И вдруг - град снежков! Это оставшиеся дома приветствуют прибывших. Пробегаешь сени, столовую, в дортуаре раздеваешься. Светло, тепло. Звонок к ужину...