Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

– Ришильда, вы мой ангел!

– Простите, мой господин, но я должна облегчить свое сердце.

– Говорите же, любовь моя, ваш голос для меня как бальзам.

– Я каждый день молюсь о безопасности Святого Отца. Этот злокозненный папский ставленник, номенклатор Григорий, предал свою веру и чуть было не распахнул ворота Рима перед неверными. Можете вы себе представить духовный центр Церкви под исламским игом? Какую память оставит по себе в истории такой император?

Карл ответил супруге жалобным взглядом. Он нуждался в теплых словах, а не в упреках. Но Ришильда вовсе не собиралась отступать:

– Возможно, узнав о вашей болезни, императорскую корону предложат кому-нибудь из племянников: Карломану, Людовику или Карлу Толстому.

– Этому не бывать! – вскричал король, и приступ кашля тут же заставил его согнуться пополам.

Ришильда обняла мужа, стараясь при этом, чтобы их дыхание не смешивалось.

– Я так хотел, чтобы ты подарила мне наследника… – горестно прошептал Карл.

Королева закрыла глаза. Господь в наказание посылал ей больных детей. Этой зимой она похоронила маленького Карла, которому не исполнилось даже года. Цвет его кожи и еле слышный плач сразу дали Ришильде понять, что младенец разделит несчастную судьбу своих братьев.

– Муж мой, я и сейчас верю, что Господь дарует нам сына.

Вероятность такой удачи была невелика: после поражения у Андернаха супруги всего один или два раза делили ложе любви. У Карла не было ни сил, ни желания. Из девяти детей Ирментруды в живых оставался только один мужчина, Людовик Заика, и две женщины – Ирментруда и Ротруда, и обе ушли в монастырь. У Ришильды умерли все четверо мальчиков, выжила только маленькая Ротильда. Десять похороненных детей – это бремя тоже давило на короля.

– Самое важное сейчас – это вы. Попросите у Господа сил подняться с ложа, отправиться в Италию и защитить папу! Так вы докажете, что избрание императора было продиктовано высшей силой: Rex Dei Gratia !

Карл тяжело вздохнул. Ришильда права. Даже идя навстречу смерти, он должен исполнить священную клятву, ведь он – помазанник Божий. Мужество и верность – вот главные уроки, которые он сможет преподать своим младшим детям, если хотя бы кто-то из них выживет.

– Если Господь позволит, с началом лета я выступлю в Италию. Вы сами передайте эту весть папе, моя королева. – Карл как будто заметил тень в изножье кровати, его охватило дурное предчувствие. Рядом с ним – смерть. И все-таки король нашел силы улыбнуться прекрасной Ришильде. – И да поможет мне Бог на этом пути.

В то жаркое весеннее утро жители Барселоны собрались перед портиком нового собора Санта-Крус. Вокруг собора, под деревянными навесами, каменотесы готовили фигуры святых, а стеклодувы выдували зеленые пузыри для светильников: они будут висеть под потолком и озарять храм в дни больших праздников.

Фродоин в шелковой митре с жемчугами изображал усердную молитву на каменной плите перед алтарем. Он вдыхал непривычный запах пигментов, которые измельчали подмастерья, – они пойдут на изготовление ярких красок, а потом мастера, забравшись по лесам, покроют стены фресками на библейские сюжеты. Фродоин хотел, чтобы во всех трех нефах были картины, наставляющие невежественных прихожан, а еще – чтобы слава о них прокатилась по всему королевству. И пускай новые прелаты, стремясь к величию, со временем возведут на этом месте еще более грандиозные сооружения, имя епископа Фродоина останется в истории Барселоны навечно и Бог простит ему его слабости.

Над боковым нефом заканчивали работу над мученичеством святой Эулалии. Это была идея Годы – запечатлеть мученицу, погибшую, по местной легенде, именно в Барселоне. В прекрасном лице юной Эулалии отразились черты самой Годы – епископ позволил себе эту прихоть, и теперь он сможет во время богослужений созерцать свою возлюбленную. Из уст умирающей Эулалии вылетает голубка, а на заднем плане видна рыбацкая церковь Санта-Мариа и берег моря. Изобразить церковь и море предложила Года, чтобы сохранить древнюю семейную традицию, о которой епископу она рассказывать не стала. Фродоин согласился: хотя сердце Годы принадлежало ему, она оставалась душой Барселоны.

Сцена на фреске всегда будет напоминать Фродоину о его запретной любви. У них не было детей, они не могли проявлять свои чувства прилюдно. Они старели в разных дворцах, однако союз их был так же крепок, как колонны их новой базилики, главной гордости Барселоны.

В пресвитерии было достаточно места для всего церковного совета, сейчас каноники терпеливо дожидались, когда Фродоин закончит молитву. Новые колокола на башне собора давали чистый звук, с ними не могла соперничать ни одна из городских церквей. Прихожан созывали на важное событие.

Церковники выстроились в ряды и вышли на площадь. Вокруг епископа в порядке иерархии шествовали каноники, церковные судьи, архидиакон, диаконы и хор. Торжественность построения придаст историческому моменту особую символичность: Фродоин знал, как управлять чувствами своих прихожан, как добиться, чтобы fideles видели в своем пастыре надежного предводителя.

С одной стороны на площади стояли чиновники во главе с Асториусом: викарий, судьи, члены трибунала и совет boni homines . По другую сторону собралась знать: здесь была Года, здесь была Берта Орлеанская, которую Изембард навещал, когда выкраивал время, и выпирающий живот дамы определенно свидетельствовал о беременности. Позади стояли ремесленники, торговцы и свободные крестьяне – среди них и Элизия с Гали, пришедшие в сопровождении слуг. А позади всех толпились самые бедные жители города и незнатные чужеземцы – им осталось место только на прилегающих к площади улицах.

Епископ призвал к тишине и заговорил раскатистым голосом:

– Я регулярно отправляю письма ко двору, чтобы сообщить о положении в епархии и о неустанных трудах капитана, missus dominicus Изембарда Второго из Тенеса и Вторых Рыцарей Марки. – Фродоин широко раскинул руки, призывая всех собравшихся перед собором разделить его чувства. – Они, не жалея сил, организовали линию обороны – это заслуга Изембарда, а также графа Гифре Уржельского и его брата Миро Конфлентского. Всем вам известно, что башни и заставы, выстроенные по берегам Льобрегата, Карденера и Сегре, доказали свою полезность и остановили происки сарацин, не желавших, чтобы ничейная земля заселялась христианами. В Уржель приходят новые переселенцы, и в плодородных долинах Осоны уже появились возделанные поля, хутора и монашеские скиты, подчиненные большим обителям. Многие способствовали этому успеху – и те, кто позволил своим сыновьям присоединиться к силам Рыцарей Марки, и те, кто, как Года из Барселоны, члены совета boni homines и некоторые еврейские семьи, предоставили рыцарям займы и ренты. Вот только Бернат из Готии, кажется, предпочитает собирать богатства и новые земли под боком у Бозонидов.