Павел Байдебура - Искры гнева [роман и рассказы]

Хрыстя поставила перед Гордеем и Яковом корзинку, наполненную грушами, яблоками, сливами. Щербина тут же рассказал ей, где находится сейчас Семён. Хрыстя выслушала, казалось, спокойно, не сказала ни слова, ни о чём не спрашивала. Только заметно побледнела.

Когда Гордей и Хрыстя выехали из городка, девушка вдруг остановила своего коня и решительно заявила:

— Моя дорога в Изюм!

— Вот как?! — воскликнул Головатый и подумал: "Ей-богу, это не девка, а настоящий казак!"

Он не стал отговаривать Хрыстю от намерения ехать в Изюм, был уверен, такая казачка меж людьми не пропадёт и своего добьётся. Задумался над тем, что следовало бы помочь ей, может, вдвоём доехать до Изюма, осмотреться там, разнюхать и прикинуть, как лучше, с какой стороны браться за дело. Но в Бахмуте — работные люди, беглецы, все, кто сейчас взбунтовался, ждут не дождутся его возвращения и совета. Ему вспомнились слова Якова Щербины: "Убереги, друже, от лихой напасти тех, кто сейчас высекает эти искры…"

"Да, верно, этих людей надо уберечь…"

— Поклонитесь, дяденька, там всем, с кем я за эти дни подружила-породнилась, — будто угадывая мысли Гордея, проговорила Хрыстя. — Надеюсь, что скоро вернусь, и не одна…

Головатый пообещал исполнить её просьбу. Когда он узнал, что Хрыстя намерена отправиться в Изюм прямо сейчас, посоветовал ей не делать этого на ночь глядя, а предложил съездить сначала в Маяки и встретиться с татарчуком Захаркой: возможно, он подскажет, как вести себя в Изюме, к кому там обратиться за помощью, а может, даже и сам согласится поехать вместе с ней.

После сердечных наставлений Гордей вытащил из-за пояса пистолет, подаренный ему Небабой, пороховницу, пули и передал Хрысте. Потом открыл сакву, предложил девушке засунуть в неё руку и взять, сколько захватит горсть. Услышав необычный звон и поняв, что находится в сакве, Хрыстя решительно отказалась.

— Бери! — приказал Гордей. — В дороге пригодится. И вам обоим, когда встретитесь…

— Спасибо за всё! — поблагодарила Хрыстя Гордея и тронула коня.

Отъехав немного, Головатый оглянулся, посмотрел вслед удаляющейся Хрысте и произнёс вслух:

— Вот чёртова девка! И красивая и смелая! Пусть же ей будет счастье!

В начале сентября из Харьковского слободского полка в Изюм прибыл отряд в пятьдесят сабель. К этому отряду присоединилось ещё семьдесят пять сабель Изюмского, тоже слободского, полка. И вскоре сто двадцать пять всадников выехали утихомиривать бахмутцев.

Повстанцев было, разумеется, намного больше. Но ведь они — работные люди, беглецы-поселенцы, подсоседники помещиков и Святогорского монастыря — не были обучены военному делу, к тому же и оружие у них — самодельные пики, ножи, а то и просто вилы и всего-навсего тридцать мушкетов и десятка два пистолетов. И всё же Головатый и его помощники-побратимы решили вступить в бой с карателями: если не удастся уничтожить их, то уж задержать, чтобы дать возможность восставшим бахмутцам собраться и уйти из городка в безопасное место, они наверняка смогут.

Замысел у повстанцев сначала был очень простой: встретить карателей в засаде в лесу. Такое удобное место было за несколько вёрст от Бахмута — густые высокие заросли, узкая дорога. Когда каратели приблизятся, повстанцы ударят внезапно по ним из мушкетов. Некоторых убьют, а остальные испугаются и повёрнут назад.

Но повёрнут ли? А если и повёрнут, то когда выступят снова? Через день, два, ну, может, через три?.. А бахмутцам на сборы и отъезд из городка надо по крайней мере дней десять.

После долгих размышлений, споров повстанцы решили: напасть на карателей в удобном месте сразу же, как они выйдут из Изюма.

Рано утром три небольших отряда под предводительством Головатого, Шагрия и Куцевича направились к изюмско-торской дороге.

Первая встреча повстанцев с карателями произошла в лесу около Северского Донца. Как только казаки въехали в чащу, из кустов раздалось сразу пятнадцать выстрелов. Несколько верховых тут же упали с коней. Но остальные не растерялись. Перестроившись, казаки снова двинулись вперёд. Однако версты через три-четыре выстрелы опять преградили им дорогу. На этот раз завязалась перестрелка. Повстанцы из своих укрытий целились не торопясь и стреляли метко. Казаки же били наугад, по кустам. Потеряв несколько человек убитыми, каратели вынуждены были повернуть назад, в Изюм.

Выехали казаки снова через неделю. Продвигались они теперь осторожно. Придорожные кусты прочёсывали пешие охранники. Однако и на этот раз повстанцы без конца обстреливали их. Карателям приходилось часто останавливаться, спешиваться. Они пытались поймать повстанцев. Но всё было напрасно. Повстанцы хорошо ориентировались в лесных дебрях, легко ускользали от казаков и снова внезапно нападали на них.

Так прошла ещё неделя.

За это время все, кто должен был покинуть соляной городок, спокойно собрались и уехали. Налёты на карателей на торско-бахмутской дороге прекратились.

…Длинный обоз возов, мажар с будками Головатый догнал недалеко от речки Лугаики. Места эти ему были хорошо знакомы. Здесь он когда-то пересекал степь, путешествуя с чумацким обозом, под руководством мудрого вожака Мартына Цеповяза. Не один день и не одну ночь по этой выжженной солнцем траве брели они с Савкой Забарой, убегая от панских наймитов из села Каменки. А вон там, мимо могилы, на которой стоят каменные бабы, прошёл он с отрядом булавинцев к Северскому Донцу. А немного левее от этого места они с Кондратом Булавиным двигались на Сечь после того, как были разбиты под городком Закотным. Этой же дорогой возвращались и с Луга с несколькими тысячами понизовцев бить домовитых и царское войско.

Увидев Головатого, бахмутцы остановили возы, обступили его со всех сторон. Он сообщил им, что каратели, войдя в Бахмут, были удивлены и обескуражены, не застав там бунтовщиков. Затем предостерёг бахмутцев, что казаки могут кинуться в погоню. Так что ехать нужно осторожно.

— Двигайтесь на юг, в просторы Дикого поля, — посоветовал Гордей. — Разбредайтесь, оседайте около речек, по-над оврагами, в буераках, в камышах. А оружие не бросайте! Спрячьте его до поры до времени. Так завещайте и детям своим!..

— А мы, — заявил Шагрий, указывая рукой на свой небольшой отряд, — ещё погуляем. Наведаемся в "гости" к панам Синьковым, Недзиевским, Качурам и прочим…

Гордей довольно усмехнулся.

Головатый стоял на могиле и смотрел на разъезжающиеся в разные стороны возы, пока последняя мажара не исчезла в вечерней мгле.

Гордей остался один. Но это его не печалило. Он привык уже и к такому. Одиночество его не угнетало. Однако сердце щемило от боли — тревожило прощание с повстанцами — работными людьми. В душу закрадывалось сомнение: "А всё ли ты сделал для побратимов?.." Он стоял, прислушивался к едва уловимому движению степи, всматривался: в переливчатые полосы-перекаты, гомонливые буераки и окружающую его желтоватую равнину.