Павел Байдебура - Искры гнева [роман и рассказы]

Примерно в полночь, а может быть, и немного раньше утомлённые, изголодавшиеся, выбившиеся из сил узники начали падать, и вскоре, словно сговорившись, вся колонна легла на землю. Охранники стали хлестать их арапниками, колоть саблями, но ничего не помогало. Узники не поднимались.

На рассвете похолодало, выпала густая роса. Чтобы не замёрзнуть, узники сами, без понукания конвоиров поднялись с земли и снова двинулись в путь.

Высокие, выстроившиеся вдоль дороги ели загораживали солнце. Лишь изредка оно прорывалось сквозь стволы, улыбалось узникам и тут же снова исчезало. Но вот еловую стену сменили ольха, дубы, осокори… Лес поредел. Дорога стала шире. На узников обрушился солнечный ливень, всё вокруг оживилось, повеселело. Однако лица их оставались по-прежнему хмурыми, унылыми. Крепкие узлы на руках разбухли. Стали твёрже. Прошедшей ночью никто так и не смог освободиться, убежать.

За полдень, когда лучи солнца начали косо падать на землю, колонна вышла на широкую, разрезанную дорогой поляну и остановилась. Узники были рады отдыху и куску хлеба. Конвоиры стали проверять узлы на их руках. У некоторых ремни растянулись, узлы ослабли, пришлось перевязывать. Это отняло много времени. День кончался. Солнце на западе повисло уже над самым горизонтом.

Захарка и Хрыстя уже не в первый раз спрашивали Гасана, где именно должен быть налёт мурзаков. Он, как мог, показывал руками, жестами, чертил в воздухе какие-то знаки, но всё это было непонятно. Тогда Гасан вытащил из сумки небольшую вывяленную и выбеленную шкурку и написал на ней углём:

"На следующий день. В степи".

— Нам нужно обязательно их опередить! — воскликнула Хрыстя.

— Удобнее было бы нападать, когда стемнеет… — проговорил задумчиво Захарка.

"Нужно сегодня", — написал Гасан снова на шкурке.

— Сейчас! — уточнила Хрыстя.

Захарка с ней согласился.

Кто-то из троих должен быть старшим. Но кто? До сих пор командовал Захарка. Значит, пусть и теперь готовит их к бою, приказывает, что им делать. Но Захарка молчал. Он хотя и согласился с Хрыстей нападать на конвоиров сегодня, но в душе не был убеждён, что нужно немедленно лезть в бучу. Может, подождать до вечера, пока стемнеет, а тогда уже…

Видя нерешительность Захарки, Хрыстя начала командовать сама.

— Гасан будет держать наготове коней, а мы, думаю, управимся с двумя передними охранниками, сразу освободим часть пленных, и они уже помогут нам справиться и с остальными конвоирами, — распорядилась Хрыстя.

В этот миг девушка неузнаваемо изменилась. Она словно стала выше, лицо её посерьёзнело, и всё это придало ей ещё больше привлекательности.

Подготовка была короткой. Проверили пистолеты. Взвели на них курки. По два пистолета взяли Захарка и Хрыстя. А четыре запасных положили в сумку Гасана, он должен был держать её наготове.

Хрыстя сняла с головы платок, надела смушковую шапку, подобрала под неё чёрные волнистые косы, поправила на боку саблю и вмиг очутилась на коне. Вскочил на коня и Захарка.

…Хрыстя и Захарка выскочили внезапно на дорогу и набросились на переднего всадника, который дремал, сидя на лошади: отобрали у него оружие, связали. Ещё двух охранников, что находились на возу и ужинали, связали уже освобождённые от пут узники. Напуганные криками и выстрелами, гремевшими из укрытия, где спрятался Гасан, оставшиеся конвоиры погнали своих лошадей обратно к Изюму.

Узники освобождали от пут друг друга, обнимались, целовались. Поднялся неимоверный шум, суматоха.

— Семён!.. Семён из Ясенева!.. — кричали Хрыстя и Захарка.

Но голоса их тонули в гомоне, в выкриках возбуждённых от радости людей.

— Се-мён!.. Се-мён!.. — медленно в один голос, чтоб было слышней, закричали Захарка и Хрыстя.

К ним подошло несколько человек. Однако Семёна Лащевого среди них не было.

Хрыстя направила коня вдоль дороги, ехала не спеша, от группы к группе, пристально всматриваясь в лица узников.

— Хрыстя, ты?.. — услышала она вдруг радостный, удивлённый голос.

Девушка остановила коня. Семён выбрался из толпы узников, подбежал к ней.

Вскоре он сидел на подведённом Гасаном коне.

Освобождённые толпились около возов с хлебом и водой.

— Всадники!..

— Всадники…

— Татары!.. — раздались голоса.

На воз тут же вскочил высокий, с чёрной взлохмаченной бородой узник. Он замахал, словно крыльями, длинными руками и закричал высоким тонким голосом:

— Эй, люди, спасайтесь! Бегите! Разбегайтесь!

Узники оторопели, растерянно озираясь, топтались на месте.

Двенадцать татар вихрем мчались по дороге. Увидев мурзаков, узники бросились врассыпную. Татары стали ловить их, ловко набрасывая на шеи арканы.

— Бегите!.. Люди, бегите!.. — продолжал кричать на мажаре длиннорукий.

К возу подъехала Хрыстя.

— Эй! — выкрикнула девушка и, поднимаясь на стременах, решительно занесла над головою саблю. — Эй, сюда! У кого есть оружие, сюда! Разбирайте возы. К бою!

Татары бросились к ней. Толпа узников расступилась и, пропустив мурзаков, снова сомкнулась. Татары оказались в окружении.

— Наседай! Наседай! — слышался голос Хрысти.

Она уже без шапки, с разметавшимися косами, бросалась от одного места схватки к другому. Рядом с ней татар били обломками дышел, колёсами, осями и узники. Но мурзаки не разбегались. Они тоже смело бросались на узников, рубили их саблями и ятаганами.

Схватка продолжалась долго. Наконец татар стащили с лошадей, отобрали у них оружие.

Только троим мурзакам удалось вырваться и убежать.

Двадцать узников погибло, погиб и татарчук Захарка. Семён положил тело Захарки на своего коня и вместе с Хрыстей и Гасаном, не мешкая, двинулся в путь.

Хрыстя, Семён и Гасан ехали на юг. Они торопились скорее удалиться от места, где разыгралась кровавая сеча, подальше от Изюма.

На другой день, на рассвете, неподалёку от неизвестной речки под одинокой сосной похоронили Захарку.

Гасан сел на землю лицом к восходу солнца, мысленно прочёл все, которые знал, молитвы. Хрыстя положила на могилку букет степных цветов, а Семён — ветку вечнозелёной хвои. Постояли молча у могилы и двинулись дальше.

Перед ними лежал неведомый край. Песчаная земля, редкие, низкорослые буераки. Каменистые бугры. Привядшая ржаво-бурая трава.

Куда же ехать? Хрыстя советовала, даже настаивала повернуть на север, в Ясенево, внезапно ворваться в имение помещика Синька и хорошо проучить этого наглого пана за все его злодеяния. Семён отказался ехать в родное село. Он ещё слаб, чувствует себя плохо. Вот со временем, когда окрепнет, наберётся сил, то, возможно, они и сделают то, что советует Хрыстя.

"Но если не возвращаться к берегам Северского Донца, — стала размышлять Хрыстя, — то дорога наша только на юг, в глубь Дикого поля. А где там приютиться?.."