Анна Алматинская - Гнёт. Книга вторая. В битве великой

— Разрешите вам заметить, что место для митинга выбрано неудачно.

Те вопросительно посмотрели на Древницкого.

— Это мой отец, — поспешил заявить Сергей.

— Что вы советуете? — спросил Кориюшин.

— Побыстрее отвести люден вон за тот бугор, а здесь оставить засаду. Полиция не замедлит явиться. Её надо обезоружить, тогда уж не откроют пальбы.

— А ведь это дельное предложение!.. — воскликнул Корнюшин, обращаясь к дяде Ване.

— Товарищ прав, вон полиция уже у моста, — ответил тот.

— Действуйте, товарищ Древницкий, вам поможет Сергей.

Сергей отошёл и свистнул. Моментально его окружили человек двадцать рабочих и гимназистов. Среди них была дочь полковника Багрова, бойкая брюнетка.

— Серёжа, ещё бы человек десять. Уже по мосту идут. Надо без шума…

Молодёжь по указанию Древницкого притаилась за развалинами, А за бугром уже шёл митинг. Ораторы сменяли друг друга под одобрительные возгласы рабочих.

Древницкий, окружённый десятком юношей, стоял на дороге, оживлённо беседуя. К ним быстро приближался молодой пристав, за ним шагал десяток полицейских. Поравнявшись, пристав остановился:

— Любопытствуете, господин Древницкий?

— Да вот уговариваю молодёжь заняться рыбалкой вместо митинга.

— А я с этим никак не согласна. Не правда ли, интересно послушать и понаблюдать? — Брюнетка кокетливо взглянула на пристава. Подойдя ближе, сказала:

— Ах, вы вооружены! Неужели решились бы стрелять? Или револьвер не заряжен?

Пристав, взглянув на элегантную барышню, заулыбался, щёлкнул шпорами, стал любезным.

— Долг службы. Если понадобится, будем применять оружие…

— Не верю… Для страха. Он не заряжен, покажите!

Пристав расстегнул кобуру. Молодёжь давно уже окружила полицейских, угощая их папиросами. Из-за развалин вышло ещё несколько гимназистов, рабочих.

В тот момент, когда пристав расстёгивал кобуру, Древницкий широким жестом снял свою шляпу, помахав ею, как бы освежая лоб.

По этому условному знаку началась шутливая возня. Девица быстро и ловко выхватила из кобуры пристава револьвер. Сергей мигом отстегнул его шашку, остальные с шутками и смехом обезоружили полицейских.

— Господа, что это значит? Вы не имеете права так обращаться с представителями власти… Отдайте оружие!.. Мадмуазель…

Но мадмуазель, убегая с револьвером, крикнула:

— Я пока спрячу оружие, а то сгоряча вы станете его "применять".

Молодой рабочий подошёл к приставу.

— Всё оружие в сохранности вы получите в городском саду возле сквера через… — он оглянулся.

— Через час! — крикнул издали Сергей.

Тем временем митинг закончился. Участники группами не спеша стали расходиться.

— Я не понимаю, что всё это значит? Что я скажу начальству? — лепетал растерявшийся пристав.

— Ах, поручик, — вздохнул Древницкий, — юность кипит… Вспомните, в военном училище не проделывали ли вы такие же шутки?

Поручик был смущён. Всего года два назад надел он офицерские погоны. Он вспомнил свои и других сорванцов проказы.

— Но ведь я под суд пойду! Нас обезоружили…

— Пустяки. Оружие получите через час, а начальству доложите, что при виде наряда полиции мирная демонстрация рассеялась без эксцессов. Только предупредите свой конвой, чтобы не болтали…

Пристав благодарно взглянул на доброжелательного пожилого человека и, заметив в его глазах вспыхивающие искорки смеха, окончательно смутился. Древницкий засмеялся.

— Полноте! Это весёлое приключение не станет достоянием пересудов. Порукой — моё слово. Молодые люди, — обратился он к молодёжи. — Умеете вы хранить тайны?

— Да, да! Тайны умеем хранить!

— Так вот: этот эпизод с митингом и разоружением полиции — глубокая тайна. Революционная тайна. Согласны?

— Согласны. Мы не болтливы, — раздались голоса.

— Ну, а теперь вам, поручик, пора. Пока дойдёте до сквера… — Древницкий взглянул на часы, приподнял шляпу и отправился в город. Ом думал: "Первый опыт организации народных масс, надо признаться, прошёл удачно и без кровопролития".

Дома Древницкого ожидало письмо от Ромина. Нетерпеливо распечатав его, прочёл:

" Дорогой Владимир!

Давно от тебя нет писем, всё ли благополучно в семье, сам здоров ли? Мы живём по-прежнему тихо, мирно. Лиза с ребятами возится дома, иногда участвует в благотворительных спектаклях. Я беспрерывно мыкаюсь в командировках. Недавно с генералом ездили на станцию Геок-Тёпе, где состоялось торжественное освящение военно-исторического музея. Открыли его в память М. Д. Скобелева и его знаменитого похода.

Глядя на прекрасный портрет Скобелева, я переживал те дни, когда служил под его началом. Как живой глядел на меня любимый генерал. Рядом карта с его пометками, она знакома мне. Кругом на степах развешано наше и трофейное оружие. Есть чудесная статуэтка — мчащийся туркмен с обнажённой шашкой. Конь и всадник полны движения, ярости. Я видел много таких во время боёв. Всё это уже история. А рыцари песков теперь мирно кочуют, разводят каракульских овец, а некоторые работают на железной дороге, перейдя на оседлое положение.

Хотя, надо оговориться, это только простой народ так миролюбиво живёт в содружестве с русскими. А вот их ханы… большей частью ненавидят нас, хотели бы изгнать русских, чтобы опять безнаказанно властвовать, казнить непокорных…

Один из ханов, получивший воспитание в Петербурге, ныне полковник, до того ненавидит русских, особенно меня, что при разговорах зеленеет и весь дёргается. Чувствую, будет у меня с ним стычка.

Не думаешь ли совершить путешествие в Закаспийскую область и побывать в Асхабаде? Ты же теперь вольная птица! Впрочем, и я тоже в отставке…

Приезжай, буду рад повидать старого друга".

Твой Виктор ".

Прочитав письмо, Древницкий крепко задумался. Как живое стояло перед его глазами волевое лицо Ронина.

Ротмистр Крысенков был в прекрасном настроении. Вот уже неделя, как он ежедневно получает интересную почту. В канцелярии, как всегда, на письменном столе газеты, журналы и среди них много конвертов, открыток. Вот и сейчас сверху газет лежала пачка писем.

Усевшись поудобнее в кресле, ротмистр нетерпеливо отложил в сторону несколько пакетов с казёнными печатями и принялся вскрывать и читать письма. Читал он их медленно, смакуя каждое слово, улыбаясь или похохатывая.

Эти послания ротмистр называл корреспонденцией своих "обожателей". Удовольствие они доставляли ему огромное. Надо сказать, что в течение всей этой недели письма были однообразны и походили одно на другое, как листочки на ветке акации, заглядывающей в окно кабинета.