Анна Алматинская - Гнёт. Книга вторая. В битве великой

Процессия медленно двигалась по Ассакинской улице. Встречные снимали шапки, пропуская телегу с гробом. По тротуару, укутавшись в большую шаль, брела Маша. Ей соседка сказала о смерти Древницкого.

Маша была печальна. Навсегда уходил человек, с которым она когда-то связала свою жизнь. Семейные бури, обиды, разочарования, заботы о детях… Обо всём этом она вспомнила сейчас. И впервые почувствовала, что была несправедлива к этому человеку. Он страдал, боролся, переносил удары судьбы и никогда по слышал её сочувственного слова.

— Проклятый характер… — пробормотала она, — что я могла сделать с собой…

Телега с гробом удалилась. Маша смотрела, как исчезали за поворотом провожавшие покойника люди. И вдруг из глаз Маши неудержимо полились слёзы. Она облокотилась на перила моста и безутешно рыдала, оплакивая прошлое, страшась будущего.

Стараниями Бота, Тишковского и мистера Говарда камера непрерывно пополнялась арестованными, к утру набралось человек, двадцать.

Тесно было заключённым. Сидели на цементном полу или стояли у глухих стен. Шумилов склонился над Вотинцевым. Тот часто терял сознание и тогда тихо стонал. Распухшее от удара лицо было неузнаваемо.

Шумилов вспоминал, как несколько часов назад все они сидели в его кабинете. "Как же это мы не продумали всего, доверились. Но ведь вызвал товарищ, коммунист. А если Осипов просто замаскировавшийся враг? Значит, всем нам гибель. Ну, убьют нас, а мысль о свободе убить нельзя. Коммунисты поднимут рабочих. А рабочие — сила. Всё сметут".

Точно отвечая на эти мысли, где-то загудел мощный металлический голос. Радостно забилось сердце. "Вот он, девятый вал…"

Утром привели избитого Дубицкого.

— Где тебя взяли? — спросил Шумилов.

— Мы с Успенским ехали в мастерские. На углу нас схватили… К Успенскому подбежал какой-то купец в шубе, увёл, а меня в кулаки и сюда.

— Вот что, товарищи, теперь всё ясно. Это организованный переворот. Думаю, Осипов завербован. Но будем настаивать, чтобы нас отвели к нему. Может, пробудится совесть, поймёт гнусность предательства.

Нашёл совесть у этой дряни. Жаль, не ухлопал его Белов, — с негодованием произнёс Финкельштейн.

— Да, чутьё у Ивана классовое… А Шумилов прав, надо повидать Осипова, — поддержал Фигельский.

Першин через дверную форточку агитировал охрану:

— Сами подумайте, ребята, кто хочет отнять у рабочих власть? Толстопузые купцы да аристократы, которые никогда не работали, сидели на шее трудового народа.

К Першину присоединились Шумилов, Фигельский и пришедший в себя Вотинцев. Шумилов сказал:

— Товарищи казаки, нас заманили сюда и хотят убить. Думаю, это дело офицерского союза. Не хотят власти лишиться. Надо нам повидать Осипова, объяснить ему всё…

— А мы что можем? Мы люди подневольные, — отозвался один из казаков.

— Но теперь свобода, должны ваши офицеры выслушать ваше заявление, — пояснил Фигельский.

— Пойдите и потребуйте, чтобы Осипов выслушал нас.

Помявшись, казаки согласились послать двух товарищей к Осипову. Но в штаб их не пустил часовой. Вызвали адъютанта. Бот спросил казаков:

— В чём дело, ребята? Вы самовольно ушли с поста… — Упрёк прозвучал мягко.

— Так что нас товарищи послали. Арестованные требуют допустить их до Осипова.

Бот покачал головой:

— Всю ночь командующий работал, совещался, теперь уснул. Часа через два доложу. А вы, ребята, видать, утомились. Когда вас поставили?

— С ночи не спамши караулим. Зря людей держим, вины их нет.

— Пришлю смену. Идите в буфет, стакан водки и мясные консервы вам обеспечены… Я распоряжусь.

Казаки вернулись к арестованным, сообщили, что через ль а часа их вызовут.

Следом пришёл прапорщик, привёл новый отряд, состоявший из киргизов, совершенно не понимавших русского языка.

Двери камеры открыли, и прапорщик громко объявил:

— Кто из вас откажется от Советов и перейдёт на сторону Осипова, будет свободен, получит винтовку я войдёт в отряд.

Шумилов гневно сверкнул глазами:

— Доложите немедля Осипову. Хочу с ним говорить.

Прапорщик выругался, хлопнул дверью, ушёл. Через десять минут вернулся:

— Шумилов! Выходи.

Высоко подняв голову, Шумилов неторопливо шагнул за порог.

Оставшиеся в камере услышали за дверью его спокойный голос:

— Меня вы расстреляете, но Советскую власть расстрелять невозможно!

Следом раздался выстрел.

Прошли тревожные полчаса. Поодиночке стали выбывать остальных комиссаров. Назвали Першина.

— Прощайте, товарищи! — спокойно произнёс он, выходя из камеры.

Председатель Туркестанского Краевого Совета профсоюзов Качуринер, опытный революционер, старался поддержать мужество товарищей:

— Я верю, рабочие выступят против этих авантюристов. Я верю в их классовое самосознание.

В течение всего шестого января [54] Все даты даны по старому стилю. из камеры уводили арестованных, и они не возвращались.

День угасал. Солнце куталось в тучи. В воздухе носились морозные снежинки. Ночь наступила вдруг, погрузив город в темноту и тишину. Только изредка слышались кое-где винтовочные выстрелы. В штабе. Осипова совещались, всю ночь работала канцелярия.

На следующий день в мастерских ухнула пушка. Снаряд лёг в конце двора осиповского штаба. В ответ заговорили орудия крепости. Прицел был точен.

Арестованные воспрянули духом.

Рабочий Муравьёв подошёл к двери, постучал. В открывшийся глазок он увидел скуластое лицо. Показал монету и по-киргизски попросил принести кипятку. Часовой кивнул и действительно через некоторое время принёс большой медный чайник. Получив деньги, он засмеялся:

— Генерал айда! Моя тоже айда…

Снова ухнула пушка. Снаряд ударил в здание. Зазвенели стёкла, посыпалась штукатурка. Вдруг распахнулась дверь и в камеру ворвались офицеры. Раздался залп. Несколько арестованных упало. Муравьёв схватил чайник с кипятком, швырнул в стрелявших.

— Получайте гады!

Последовал второй беспорядочный залп. Пули шлёпались о стены. Кто-то торопил офицеров, и они, не завершив расправу, бросились вон из камеры. Через полуоткрытую дверь арестованные увидели въехавшую во двор машину. Из неё вышел Осипов. Его обступили офицеры. Ждали приказа.

— Отступать по Чимкентскому тракту! — объявил Осипов. — Быстро, но в полном порядке.

Он торопливо вошёл в штаб и через несколько минут вернулся. Влез в машину. Автомобиль заурчал, развернулся и выехал за ворота. За ним потянулась колонна отступавших.

Возле Военного собрания Осипов остановился, пропуская мимо себя войска. Бодрый, молодцеватый вид пехоты и кавалерии порадовал его. Успокоил и караван гружёных машин и телег. Продовольствия и обмундирования было больше чем достаточно. Отряд сумеет укрепиться в Чимкенте.