Эптон Синклер - Жатва Дракона

– Но от этого зависит ваше благополучие, а также и мое!

"Я готов рискнуть вместе с вами", – ответил он. – "Вы решаете, что делать и говорить, а я останусь с вами".

В конце концов, она сказала: "Хорошо, пусть будет еще один сеанс с этой важной персоной, но он будет последним". Она понизила свой голос до шепота. – "Я позволю Бисмарку появиться снова, а также Гинденбургу, если вы можете снабдить меня данными. Клиент может поверить в это или нет, но должно быть ясно, что ему придётся довольствоваться тем, что он получает сегодня вечером. Скажите, что у меня заболела мать или что угодно".

Ланни ответил: "Хорошо, я доведу это до них. А теперь о том, что вы собираетесь рассказывать. Вы не использовали Дитриха Эккарта, и я предлагаю вам начать с него, чтобы создать теплую личную обстановку. Дайте им немного Гинденбурга. Но это не так просто, как с Бисмарком, потому что ваш клиент его знал, но несколько его слов произведут потрясающее впечатление и, возможно, предотвратят войну. Если вы хотите предотвратить её!"

Он тихим голосом поведал ей историю о мрачном генерале, который командовал в Восточной Пруссии во время мировой войны и уничтожил русских на Мазурских озерах. Он стал немецким кумиром. Почти буквально, потому что огромный его деревянный образ его был поставлен в Берлине как средство сбора денег на помощь семьям солдат. Благочестивые патриоты закупили гвозди и вбивали их в статую, и прежде, чем закончилась война, статуя превратилась в железную. После войны "der alte Herr" был сделан президентом Республики и использовался реакционерами в качестве их "лица". Он презирал высокопоставленного политика, которого он назвал "богемским капралом", что было несколько неточным, поскольку политик никого отношения к Богемии не имел и капралом не был. В конце концов, он был вынужден принять этого выскочку, и их первая встреча была неловкой, так как один был в замешательстве, а другой не знал, что сказать. Ланни мог авторитетно рассказывать об этом, имея в качестве источника Хильде княгиню Доннерштайн.

"Но это говорить не надо", – сказал он. – "Расскажите о потрясающем дне, когда выскочка стала канцлером, а старик посетил церемонию. Кроме того, вскоре после войны вы можете вернуться к скандалу с Восточной помощью, когда правительство выделило средства для спасения восточно-прусских помещиков от банкротства, а деньги были пущены на ветер. Старый джентльмен был вовлечен в скандал, поскольку благодарная нация предоставила ему имение, а он передал его своему сыну, а сын получил свою долю незаконных доходов. Нацисты использовали этот скандал на полную катушку. Так что вы можете заставить старого джентльмена защищать себя и свою семейную честь. Это сделает его реальным, и после этого вы сможете поговорить с ним о предстоящей новой войне и сказать всё, что вам нравится".

VII

Медиум ушла в свое убежище, а Ланни присоединился к изысканной компании в гостиных Бергхофа. Эта компания напоминала ручей, где менялась вода, а ручей оставался прежним. Завтра наступит день, когда немецкие армии войдут в Польшу, если предсказание Бернхардта Монка сбудется. Ланни узнал о серии указов, которые были подготовлены и должны были вступить в силу этой ночью или на следующий день. Телефонная связь с Великобританией и Францией будет прервана. Аэропорты в Германии должны были быть закрыты, прекратится гражданское воздушное движение. Вступит в силу Программа продовольственного нормирования. Все это означало войну, согласились гости Бергхофа.

Новости из остального мира приходили по радио. Предпринимаются последние шаги предотвратить катастрофу. Президент Рузвельт чувствовал себя вынужденным снова выступить. Он отправился на рыбалку по побережью Мэн, но теперь вернулся в Вашингтон и передал сообщение фюреру. Он не получил ответа на своё предыдущее обращение в апреле, но даже в этом случае он снова попытался. Он сказал, – "Дело мира во всём мире является делом всего человечества и восходит над всеми другими соображениями". Он призвал канцлера Германии и президента Польши воздержаться от враждебных действий "на разумный и оговоренный период" и заявил, что Соединенные Штаты готовы "внести свой вклад в решение проблем, ставящих под угрозу мир во всем мире".

Увы, он не мог сказать, что это за вклад. И агенту президента в доме фюрера было совершенно ясно, что ни один нацист не хотел этого, и эти пустые слова были встречены с презрением. Для Ланни надо было обнародовать, что он считает "Этого человека в Белом доме" приверженцем евреев и скрытым большевиком, бедствием для своей страны и всего мира. У искусствоведа был целый набор таких определений, он выслушал такие разговоры в Париже и на Ривьере, в Лондоне, Нью-Йорке и Ньюкасле, штат Коннектикут, где собирались богатые американцы, обсуждавшие налоги на прибыль и сверхприбыль, а также весь Новый курс, как программу ограбления богатых в пользу бюрократов.

Война приближалась, и ничто на земле не могло остановить ее, заключил Ланни. Может ли что-нибудь на небесах или в аду, в раю или в чистилище, в Лимбе или Вальхалле остановить её? Могут ли духи Хайнцельмана, Бисмарка и Гинденбурга, Штрассера и Эккарта и других старых камрадов остановить войну? Это была проблема, которой Ланни посвящал весь день и часть ночи. Можно ли её остановить еще на несколько дней? Должна ли Лорел Крестон рисковать своей жизнью, а Ланни Бэдд рисковать своей работой, стараясь задержать ее? Он сказал себе мрачное Нет, потому что он не верил, что что-либо может навсегда удержать Адольфа Гитлера, кроме поражения на поле битвы. И есть серьезные сомнения в том, что задержки не помогли ему больше, чем помогли бы Британии и Франции.

Это был военный вопрос, и он был в состоянии услышать мнения лучших мировых авторитетов. Погода для боевых действий в Польше была идеальной в сентябре месяце, но в октябре начнутся осенние дожди, и поля превратятся в болота. Итак, в ходе консультаций, которые проводились в кабинете фюрера, военный ответ был – "Сейчас или никогда или, во всяком случае, до следующего лета". Военные рейхсвера имели разные мнения, но фанатики СС были похожи на боевых лошадей, закусивших удила и роющих землю копытом. Они знали, что все в готовности, и что может помешать фюреру? Когда пошёл шепот, что это были духи, привезённые туда американским плейбоем и его спутницей, появились мрачные взгляды. И Ланни понял, что этой паре уже небезопасно долго гулять по лесам дикой ведьмы Берхты!

VIII

На восходы и заходы солнца не влияют человеческие надежды или страхи, страдания, тоска, отчаяние. Казалось, что заход задерживается, но старомодные золотые часы, которые Ланни унаследовал от своего двоюродного деда Эли Бэдда, указывали, что солнце опустилось за Баварские Альпы в точное время 24 августа. Кризис достиг такого напряжения, что постороннему не следовало мозолить глаза, поэтому Ланни удалился в свою комнату и вытянулся на кровати. Занимаясь самоконтролем, он углубился в последний номер Журнала парапсихологии .