Тотырбек Джатиев - Пламя над Тереком

Выехали за ворота, а отец Зелима посмотрел им вслед и крикнул: «Джигиты, рысью! Пусть лошади разомнутся маленько».

Твердохлебов увлекся рассказом, говорил, опуская, как ему показалось, лишние подробности. Может, он и не знал, что Астан тогда чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Неизвестно. Только он, Твердохлебов, не рассказал, как ловко сидел Астан в седле и думал: «Пусть все смотрят, пусть все знают, что этот норовистый, упрямый скакун послушен моей воле». Когда Зелим поравнялся с Астаном, тот наклонился к нему и сказал: «Зелим, брат мой, друг, я хочу тебе подарить пояс и газыри, украшенные чистым серебром. Заказал у мастера. Подарю, как брату». — «Откуда у тебя чистое серебро?» — удивился Зелим.

Астан, привстав на стременах, не без бахвальства и прикрас рассказал Зелиму историю с кладом.

Тем временем лошади вышли за окраину селения и, почувствовав раздолье, перешли на рысь. «Зелим, давай на ипподром завернем», — крикнул Астан. Зелим кивнул. Повернули лошадей и поскакали к ипподрому. Астан все время сдерживал Абрека, но, когда тот понял, куда седок его направляет, полетел с такой быстротой, что Астан и не заметил, как очутился на беговой дорожке. Абрек привычно пошел по кругу, разгорячился в беге, взыграл, сошел с дорожки и быстро понесся по полю. Он уже не повиновался седоку. Перепрыгнув через живую изгородь, Абрек вылетел на дорогу и вихрем понесся к реке. Он мчался с такой быстротой, что Астану показалось: не он скачет, а земля, слившаяся в одну серую массу, сорвалась с места и летит под копыта Абреку — этому белому урагану.

Астан не испугался, он уцепился за гриву и думал только об одном — как бы удержаться на Абреке. Он даже глаза зажмурил от бившего в лицо ветра. Дальше, дальше! Вон уже и река видна. Но что там у реки? Астан вдруг увидел стоявшую поперек дороги арбу и двух волов, свернувших на обочину. От неожиданности он вскрикнул. Не знал Астан, что умный Абрек поймет его крик, как команду к прыжку. В неимоверном разгоне Абрек изловчился и перемахнул через арбу. Словно гигантская пружина распрямилась и со всею силой вытолкнула Астана из седла.

Перевернувшись в воздухе, вобрав голову в плечи и сжавшись в комок, Астан плюхнулся в реку. Волы, пившие воду, подняли головы, а когда из воды, весь опутанный зелеными водорослями, показался Астан, волы, чуть не опрокидывая арбу, быстро взошли па невысокую на-сыпь и зашагали в сторону села. Старик аробщик едва успел их догнать и вскочить на арбу. Пока Астан соображал, что с ним произошло, Абрек мирно спустился с насыпи, вошел по колено в реку и, кося глазом на Астана, припал губами к воде. Подскакавший к реке Зелим еще издали крикнул: «Не ушибся?» В ответ прозвенел веселый голос Астана: «Ниже земли не упал».

Напоили лошадей, стреножили и пустили пастись. Когда собирались домой, Зелим заметил: «Смотри, как Абрек присмирел. И тебя признал».

Поздно вернулись домой.

В доме было оживленно. Старик аробщик рассказал отцу Зелима не только до мельчайших подробностей все происшествие, но еще и прибавил от себя кое-что, уверяя домашних, расхваливал невероятную отвагу двух молодых джигитов, особенно гостя.

Отец Зелима, обрадованный тем, что все обошлось благополучно, встретил ребят наилучшим образом. А когда Зелим сказал, что Абрек слушается Астана так же, как его, Зелима, отец проговорил: «Молодец, Астан. Как гостю, Зелим уступает тебе Абрека на воскресенье. Скачи на нем — приз возьмешь…»

Ранним воскресным утром Зелим и Астан вскочили со своих постелей, умылись, оделись, наспех позавтракали и отправились на сельский ипподром. Туда же съезжались многие жители окрестных сел. Кому когда-либо приходилось бывать на скачках в Осетии или Кабардино-Балкарии, тот знает, что такие скачки — это народное празднество, всегда яркое, веселое. А тут еще объявили, что будут разыгрываться три призовых места, а победителю, чья лошадь придет первой, будет выдан Большой приз. Ну разве могло сердце горца оставаться равнодушным к таким состязаниям, которые у всех зрителей вызвали большой интерес. Все пришли празднично одетыми, оживленными, радостными. Горячо говорили, спорили, гадали, обнимались.

Когда же распорядитель объявил участников состязания, называл клички лошадей, призы — сотни восторженных голосов слились в могучий гул одобрения.

Вот эти-то подробности подготовки к состязаниям Твердохлебов не стал «обрисовывать», как он говорил, своему другу Чивикову. Он считал, что сделал и так слишком длинное вступление к своему рассказу.

— Ну, поразмяли хлопцы лошадей, попасли, напоили и поскакали домой. Дома-то Зелим батю своего уломал и утром — будь здоров, Астан, садись на Абрека. Даешь приз! Понял? Ну, на беговой круг вышли, а народищу собралось — тьма-тьмущая. Ждут. У Астана сердечко-то колотится, а он виду не подает. Понял? Ну, сигнал дали, и лошади пошли. Абрек сразу, конечно, вперед вырвался, хорошо все было, а на повороте бац — споткнулся. На таком скаку, сам знаешь, в седле редкий ездок усидит. Астан и кувырк на землю. Ахнули все. убился! Но Астан быстро вскочил, пыль смахивает. А конь — от него, думаешь, ускакал? Черта лысого. Подошел к Астану, обнюхивать стал. Тот в седло — и догонять. Понял? Народ от радости шумит, кричит, в ладоши хлопает. «Браво, Астан!» — кричит, а тот как вихрь на Абреке летит. Веришь ли, ветер хлещет, с коня сдувает, но парень в гриву вцепился, шепчет: «Абрек, друг, выручай!» Всех лошадей обогнал, только одна впереди шла, да и ту начал обгонять. На самый финиш, понимаешь, пришли голова в голову. Народ кричит, шумит: «Абреку первый приз! Абреку-у-у-у!!!» Понял? Ну, а судьям лучше видеть законы… Они Абреку второй приз присудили. Веришь ли, Астан чуть не плачет. Стоит перед хозяином Абрека, голову опустил. А народ кругом кричит: «Браво, Астан!» Понял? Отец Зелима похлопал Астана по плечу: «Молодец, джигит, не растерялся и приз взял. На таком бешеном жеребце никто бы не взял». Зелим тоже свое слово вставил: «Еще секунда, и ты бы Большой приз взял». У Астана отлегло от сердца. Добрые слова как рукой усталость сняли…

Вернулся он в город радостный, веселый. Вошел в дом и положил перед братом Алексеем серебряные часы — второй приз.

«Вот новости, — развел руками Алексей, — бить бы тебя за такой «комсомольский поход», по раз приз получил, бить не буду. Только запомни: Кесаевы вторыми никогда не были и не будут!» Понял?

Чивиков с интересом слушал Твердохлебова, не перебивал, только иногда одобрительно кивал головой. А тот изредка поглядывал на него, словно оценивая, доходит ли все, что он говорит, до сердца собеседника. Оба они изрядно утомились и, пожалуй, вздремнули бы часок-другой в своем укрытии, не обращая внимания на противное завывание шакалов, которые изощрялись на все лады. Казалось, зверье окружило пещеру со всех сторон, стоял такой вой, что мороз подирал по коже. Но сон, всесильный сон, брал свое. Прислонившись друг к другу, Яков и Иван задремали. Чутко. Тревожно.