Тотырбек Джатиев - Пламя над Тереком

— Не считай меня глупцом, Эдуард, — ответил Ганс. — Это наша с тобой тайна. Кроме того, они уверены, что преступницы в Минске. А партизаны всегда уводят своих из-под удара. Я, Эдуард, собаку съел на расшифровке их хитростей. Порой даже завидую их умению и ловкости.

— Ну, мы тоже чего-нибудь да стоим, — проговорил Штраух. — Операцию «Кеймах» ты провел блестяще — разведал и сообщил точные координаты воздушного коридора. И наши летчики не промахнулись. За это тебе и дали оберштурмфюрера плюс десять тысяч наградных.

— Этим я только тебе обязан, — процедил сквозь зубы Ганс.

— Твоя информация о Гале, — продолжал Штраух, — подтверждает мою догадку. Я тебе сейчас тоже кое-что покажу.

С этими словами шеф полиции безопасности и СД достал из ящика стола папку и, раскрыв ее, подошел к Гансу.

— Вот, полюбуйся.

Теслер прочитал написанные карандашом на листке блокнота строки:

«Утром в 11 час. 35 мин. горничная фон Кубе гросс Галина встретилась в сквере с торговкой. К ним подбежала Валя — сестра гросс Галины. Втроем поспешно вышли из сквера и затерялись в толпе на улице».

— Картина проясняется, — проговорил Ганс. — До соснового бора полтора часа на мотоцикле. На машине чуть больше. А что за торговка?

— Торговка — подставное лицо, — ответил шеф. — Она покупала у Гали туфли. Я прослушал еще раз запись их разговора. Он шел нарочито громко, а в паузах они шептались.

— Разборчиво? — живо спросил Ганс.

— Нет. Но прослушиваются слова: «не здесь» и «выйдем поговорим».

— Интересно знать, куда они поехали из соснового бора? — задумчиво проговорил Ганс.

— Белорусские леса большие, — ответил шеф.

— Это верно, но я, — продолжал Ганс, — в этом деле узнаю почерк черного бандита. Я давно слежу за его работой.

— Что же ты этим хочешь сказать?

— То, что птицы возвращаются в свои гнезда. — Ганс подошел к висевшей на стене карте и ткнул в нее пальцем — Здесь, в районе Логойска, — леса. В них партизанские отряды. В том числе и отряд Дяди Вани.

— Ну, район нам известен, — сказал шеф, — а точное местонахождение?

— Будет и точное! — задумчиво проговорил Ганс.

— Я знаю, что будет, но когда?

Ганс резко встал, прошелся по кабинету, потом подошел к телефону и снял трубку.

— Соедините с Похлебаевым! — небрежно сказал он. — Что? Да, да, домой. — Поглядел на шефа и постучал указательным пальцем по своему лбу: дескать, сейчас придумаем кое-что. — Не отвечает? Тогда кинотеатр!

Через несколько секунд в трубке послышался чей-то голос. Штраух взял отводной наушник и приложил к Уху.

— Николай? — проговорил Ганс. — Я звонил тебе домой, а ты, оказывается, на месте. Что? И тебя по тревоге? Ничего не поделаешь — война. А я к тебе по сверхсрочному делу. Еще не знаешь по какому, а уже готов? Молодец! Тогда жди меня минут через десять.

— Сейчас мы с ним съездим в лесничество, — обратился Ганс к Штрауху. — Оттуда протопчем дорожку к партизанам. Судя по всему, Лиля напала на след и ждет от меня конкретных указаний.

— Но ты мне нужен здесь ровно в девять, — проговорил шеф. — Ты же знаешь, что прилетает представитель ставки? Может, повременишь?

— Действовать надо молниеносно. Если наши предположения верны, то кончик нити от клубка находится в лесничестве, — сказал Ганс, — и чтобы он оказался у нас в руках, надо ехать немедля, установить связи с наблюдателями, дать задания всем и начать разматывать клубок. Лиля и лесничий должны выполнять все наши задания.

— Бесспорно, обстановка требует подключать их к делу активнее, — сказал шеф.

— Я же понимаю, — ответил Ганс. — Убийство рейхскомиссара вообще ставит вопросы нашей работы по-иному.

— Вот по этому вопросу я и звонил тебе, — проговорил Штраух.

— Знаешь что, Эдуард, — торопливо сказал Ганс, — мы поговорим об этом, когда я вернусь. У меня будут новые данные, и вообще я догадываюсь, что там зарыта собака.

— Что ж, пожалуй, ты прав. Только не запаздывай.

— Бегу! Распорядись, чтобы шофер подбросил меня к кинотеатру.

Похлебаев встретил Ганса Теслера у входа в кинотеатр. Поздоровавшись, они поднялись на второй этаж в кабинет директора.

— Такое страшное горе обрушилось на Германию, на всех нас… — проговорил Похлебаев, дивясь веселому настроению Ганса. — Только новая жизнь начала налаживаться…

— Да, тяжело… — скороговоркой произнес Ганс. — Но мы с них шкуру сдерем за фон Кубе. Через два часа будет арестован подпольный Центр. Шеф уже распорядился.

— Значит, им теперь крышка! — сказал Похлебаев.

— Не только им, друг. Я разведал все явки.

— Ну, ты просто снайпер, — сказал Похлебаев. — А что за срочное дело?

— Надо ехать в лесничество!

— Прямо сейчас ехать? — спросил Похлебаев.

— Не сейчас, а сию секунду!

— Вот это в твоем стиле, Ганс, — проговорил Похлебаев. — У тебя машина?

— Нет! Я приехал к тебе на машине шефа, — ответил Ганс. — Поедем на твоем мотоцикле. Он на ходу?

— На ходу, — ответил Похлебаев. — Сейчас я спущусь, скажу Фурцу, чтоб вывел его из гаража.

— Он здесь?

— Да, я его вызвал. Он на полуторке дежурит во дворе, — проговорил Похлебаев. — Вот кофейник. Разливай кофе по чашкам. Пока ты ехал, я заварил.

Похлебаев быстро спустился по лестнице, подошел к полуторке и прошептал Фурцу:

— Коля! Комитет предан. Явки раскрыты. За ними сейчас поедут гестаповцы. Предупреди связных. А сейчас выведешь мотоцикл, зайдешь ко мне и скажешь: «Мотоцикл заправлен и подан».

За чашкой кофе Похлебаев попросил Ганса хоть в общих чертах рассказать о его замысле, но тот, отхлебывая горячий кофе, сказал:

— Подробнее в лесничестве.

В дверь постучал Фурц, переступил порог, поклонился Гансу и проговорил, обращаясь к Похлебаеву:

— Мотоцикл заправлен и подан!

— Возьми. этот сверток, пожалуйста, и положи в коляску, — сказал Похлебаев Фурцу и, взглянув на Ганса, добавил: — Это из твоих фондов.

— Хорошо, господин директор, — ответил Фурц.

— Да, сегодня, — сказал Похлебаев Фурцу, когда тот уже был в дверях, — никуда не отлучайся! Можешь только съездить позавтракать!

— Понял! — проговорил Фурц и притворил за собою дверь.

Ганс отодвинул недопитую чашку и встал.

— Ружья брать? — спросил его Похлебаев.

— Ни к чему, — ответил Ганс. — У меня два пистолета.

— Тогда поехали! — сказал Похлебаев, гася в кабинете свет.

При выезде из Минска их дважды останавливал военный патруль и каждый раз тщательно проверял документы.

— Сегодня вы без двустволок, — заметил офицер контрольного поста, возвращая Гансу пропуск и беря под козырек.

— На другую дичь охотимся! — шепнул ему на ухо Ганс.

В лесничестве все спали. Калитка была закрыта на засов, и Похлебаев с трудом отворил ее. Из сеней послышался незлобный лай Альмы, которую лесничий с некоторых пор брал на ночь в дом. Какой-то неприветливостью веяло от темного спящего дома, от облетающей листвы, от осенней лесной сырости.