Семён Шуртаков - Вершина Столетова

По-прежнему главная надежда у Ольги оставалась на трактористов и на колхозников поливной бригады.

Выходя из правления, Ольга встретилась с Михаилом Брагиным. Тот стоял и разговаривал с правленческим сторожем Евсеем и еще двумя незнакомыми Ольге колхозниками.

— …Доберемся, если палки в колеса будет ставить, — говорил Михаил, сжимая кулак и как бы взвешивая его. — Еще как доберемся! Колеса у наших машин железные — любые палки переломаем.

Что-то знакомое почудилось Ольге в широкой, свободной позе Михаила, вот в этом уверенном жесте, в прищуре глаз, и эта схожесть с Василием сладкой болью отозвалась в сердце.

— Добраться-то непросто, — глухо проговорил один из колхозников. — С районным начальством ладить уж больно мастак, не ущипнешь и не подкопаешься. Хоть с райкомом возьми, хоть с теми же агрономами.

— Ну, с агрономами-то не со всеми… — Михаил увидел Ольгу и смешался. — Ладно, Кузьма, в другой раз договорим. — Он пошел ей навстречу, напряженно всматриваясь в лицо, точно по его выражению хотел узнать что-то для себя важное.

Они поздоровались и, не уговариваясь, пошли улицей села.

Михаил, будто своему прямому начальству, начал обстоятельно докладывать Ольге: сев на поливном поле подходит к концу, осталось там-то столько-то, засоленные участки перепаханы на должную глубину.

По обстоятельности этой Ольга поняла, что Михаил просто-напросто боится кончить деловой разговор, не зная, о чем же еще можно говорить с ней. Он вытащил папиросы и хотел закурить, но переложил пачку из одного кармана в другой, достал платок, отерся, а закурить так и не закурил. Случайно встретившись взглядом с Ольгой, Михаил осекся на полуслове и опять полез в карман за душеспасительной папироской. На этот раз он ее достал и начал старательно, как трубку, раскуривать.

Время было обеденное. Из правления Ольга хотела зайти к Варваре Садовниковой, рассчитывая застать ее дома. Сейчас они с Михаилом стояли около Варвариной избы. Разговор разом иссяк, а стоять молча друг перед другом, да еще на виду у всей улицы, было неудобно, и Ольга пригласила Михаила с собой: откажется — хорошо, согласится — втроем неловкость пройдет.

Но Варвара, как нарочно, еще не приходила на обед. Ольга, частенько бывавшая у нее, открыла нехитрый сенной запор и пропустила Михаила вперед.

В полутемных сенцах Ольга за что-то запнулась, чуть не упала и вдруг почувствовала себя в сильных мужских объятьях. Жесткие, обветренные губы защекотали ухо. На какую-то секунду все тело разом ослабло, обмякло, голова пошла кругом. Но она все же пересилила себя и, вырываясь из железных рук Михаила, зашептала:

— Что ты, Миша? Что ты?.. Не надо… Не надо…

Как бы раздумывая, Михаил подержал ее еще какое-то время в кольце своих рук, а потом разом отпустил.

Вошли в избу и долго не глядели друг на друга.

Изба была просторной. Ольга, как хозяйка, села у стола, в переднем углу, Михаил — у окна, ближе к порогу.

Слово по слову, начался разговор. Говорили ни о чем: время — обед, а Варвара еще не пришла почему-то; день сегодня солнечный, ясный — самый хороший день для сева; сеялки не забиваются и к сошникам не липнет; на плотине вода перестала прибывать.

Ольга мельком взглянула на Михаила и опять нашла какое-то неуловимое сходство с Василием. Михаил перехватил этот взгляд, и они, как и на улице, встретились глазами. Ольга не отвела своих; она как бы хотела сказать этим прямым и открытым взглядом: да, ты сегодня чем-то похож на него, и поэтому мне хорошо, поэтому я и улыбаюсь… Вряд ли Михаил понял ее, но что-то, видимо, все же понял, потому что, помолчав некоторое время, он тяжело поднялся с лавки и, сославшись на дела, ушел.

Ольга облокотилась на стол и обхватила голову руками…

Через два двора от нее живет семья. В ней всего три человека, но во всей улице нет, наверное, более шумного дома. Днем там еще ничего, спокойно: муж на работе — он монтер; жена, портниха, шьет на машинке; семилетняя дочка гуляет. Но вот приходит с работы муж, семья собирается вместе, и начинается скандал.

А говорят, когда-то это был тихий, счастливый дом.

В один год у Николая Копрова умерли жена и мать. Он остался с четырехлетней девочкой. Полтора года прожили они вдвоем. Но, как говорится, без хозяйки — дом сирота, и Николай решил привести новую хозяйку. Мужчина он видный, и долго искать ему не пришлось. Так пришла в дом Александра — молодая красивая женщина с умелыми руками и тихим характером.

Николай полюбил новую жену, радовался, что вместе с ней вернулось в дом прежнее счастье. Дочери он сказал: «Ну, тебе нравится новая мама? Люби ее, и она тебя тоже будет любить…» Но дочке не понравилась новая мать. Поначалу это сердило Николая: «Глупая, ничего не понимаешь…» Но девочка по-прежнему относилась к мачехе неприязненно. Мало-помалу невзлюбила ее и Александра. А пожалуй, что невзлюбила она девочку еще с самого же первого дня, только не показывала этого. Тихий характер у нее вдруг разом изменился, она стала злой, сварливой, за всякий пустяк награждала падчерицу или сердитым, сквозь зубы, выговором, или подзатыльником. Отец терпел-терпел и не выдержал: как-то пришел домой пьяный, избил Александру, а потом лег грудью на стол и плакал, размазывая кулаком пьяные слезы.

С того вечера кончилась тихая жизнь в этом доме…

Варвару Ольга так и не дождалась. Съев ломоть круто посоленного хлеба с молоком, она снова заперла сени, прямо огородами вышла на зады и медленно зашагала в поля.

После первого приезда в Новой Березовке Илье приходилось еще бывать раза два, но мельком, недолго, и о здешнем колхозе у него по-прежнему оставалось смутное представление.

На этот раз Илья зашел в правление и попросил счетовода показать ему документы, касающиеся отношений артели с МТС.

Приемочные акты, разные входящие и исходящие — все было в полном порядке. В протоколах общих собраний правление никто не ругал. Не нашлось ничего худого о нынешнем руководстве и в актах ревизионной комиссии, которые тоже удалось просмотреть Илье. День прошел зря.

Ночевать Илью Тузов пригласил к себе.

— Не думал я, что припозднишься — устроил бы в другом месте, а теперь уж не хочется людей булгачить…

Идти к Тузову не хотелось.

— Гляди. А только если стеснить боишься, так зря: постель найдется, жена накормит… Ну, так как же? А то уж и спать пора — подыматься-то вместе с солнышком…

В конце концов Илья согласился.

Дом у председателя был добротный, под железом, с тесовыми сенями и просторным, видимо, только что перебранным двором.

Встретила их рослая и дебелая хозяйка, почти по-городскому принаряженная. На ней было зеленое платье с фестонами и еще какими-то модными штуками, которым Илья даже не знал названия. В переднем углу на лавке возились двое ребят — девочка лет десяти и мальчик лет четырех. Отец молча кивнул им на занавеску, и девочка поспешно утащила за нее брата.