Семён Шуртаков - Вершина Столетова

Ольга прочитала еще пять-шесть документов и отнесла папки к Зинаиде Саввишне: все принято к сведению, все, что не исполнено, — будет исполнено!

На Вязовку кроме гидротехника собирались также Васюнин с председателем райисполкома. Времени было еще немного, и Ольга решила не дожидаться всех, а уехать одна, с тем чтобы по дороге заехать в Ключевское и повидать Юрку. Сына вместе с Леной она отправила в Ключевское, к матери, как начались поливы, и видеться с ним приходилось редко.

Ольга вышла на перекресток, перед выездом из села, и дождалась попутной машины.

Посадил ее незнакомый шофер в пестроклетчатой ковбойке. Прежде чем открыть дверцу кабины, он мельком взглянул в зеркальце над ветровым стеклом и зачем-то провел рукой по спутанным кудрявым волосам.

Справа от дороги работал трактор. За ним неотрывно тянулось огромное клубящееся облако пыли. Ветра почти не было, и пыль, возникая сразу же за культиватором, поднималась высоко-высоко. Солнце так иссушило землю, что верхний слой ее обратился в порошок.

Ольга кивнула на трактор: видите, мол, что творится на полях? Но шофер понял ее по-своему.

— Да, работка пыльная, — вежливо проговорил он.

Ольга молчала всю остальную дорогу. Ей было удивительно и обидно, что люди могут смотреть на одно и то же и видеть разные вещи: один видит бедствие, другой — только обыкновенную пыль.

Вот и Ключевское. Матери дома не было. Юрка с Леной собирались обедать. Когда Ольга вошла, Юрка умывался. Он неумело намыливал руки, тер подбородок, щеки, плескался, но грязь за ушами и на шее так и оставалась нетронутой.

— Ну-ка, давай я тебе помогу. — Ольга подошла к Юрке и начала сама умывать его. Каждое прикосновение к его худенькому телу радостно отзывалось в сердце, точно радость эта передавалась через кончики пальцев, как ток. А Юрка довольно фыркал, блестя отцовскими смородиновыми глазами, и тоже старался стать ближе, плотнее к Ольге.

Сели обедать.

Захлебываясь, торопясь и не успевая прожевывать, Юрка рассказывал новости своей ключевской жизни.

Новостей у него накопилось много. Ведь надо было упомянуть и о соседской собаке, которая уже учит ходить своих маленьких кутят, и о пролетевшем вчера и сделавшем над селом круг самолете, и о гнезде какой-то серенькой птички, которое он обнаружил в крыжовнике, и еще о десятке столь же важных и интересных вещей.

— Знаешь, как мы играем? В конницу!.. А то еще ползаем… пластом ползаем.

— Не пластом, а по-пластунски, — авторитетно поправила Лена.

— Все равно! — Юрка отмахнулся, недовольный тем, что его перебивают, и продолжал: — А я бабочку, нарядную-нарядную поймал. Постой, она у меня в коробке, сейчас покажу!

Ольга слушала сына и думала, что готова, наверное, хоть целый день вот так просидеть с ним, болтая о разных пустяках.

А Юрка, видимо, исчерпав весь запас новостей, мало-помалу замолк и уж начал нетерпеливо ерзать на месте и поглядывать в окно, за которым играли не то «в конницу», не то еще в какую-то игру его товарищи.

— Да чего уж, иди. — Ольга провела рукой по челке сына и легонько подтолкнула в плечо. — Иди, гуляй…

«Да, ему нет дела до того, хорошо мне одной или плохо. И нужен ему только тот, которого он полюбит сам». Пришла на обед Татьяна Васильевна.

— Что, дочь, теперь тебе одной скучно? — наливая в умывальник, спросила она. — Ничего, ты помоложе, да и к делу не так, как я, привязана — захотелось, всегда приехать можешь… Пообедали? Собери-ка и мне уж заодно.

Ольга налила щей, нарезала хлеба и села на лавку, на свое любимое с детства место, у края стола.

Мать рассказывала, как идет подготовка к уборке, жаловалась на нехватку людей, на сухую погоду.

Ольга как-то к слову спросила, бывает ли у нее по-прежнему Костин.

— Наезжает. Уж на что пора летняя, горячая, а все равно нет-нет да и заявится. Смышленый парнишка, из него толк выйдет. Когда первый-то раз пришел да сказал, что за помощью, ну, думаю, председатели в Березовке меняются, а колхоз как был у нас нахлебником, так и останется. А он, оказывается, за помощью, да не за той.

— Смотри, как бы этот смышленый парнишка на будущий год тебе пятки не отдавил.

Мать усмехнулась:

— Ну нет, до нашего колхоза им еще далеко. На будущий год им бы на ноги как следует встать, и то слава богу.

— А Костину где на ноги встать, тут же и тебя догнать, а может, перегнать.

— Ну, ну, не пугай. Посмотри-ка на хозяйство — на ихнее и на наше, посмотри на поля, сравни.

— А разве это важно?

— А что же еще? — Мать удивленно и несколько покровительственно поглядела на Ольгу. Больше всего Ольгу задевал вот этот покровительственный тон.

— И это, конечно, — поправилась она, — но глядеть надо глубже. Ты гляди не на то, что хозяйство у Костина еще бедное, а на то, как он его в руки берет, на что замах делает.

— Ему еще на многое такое надо замахиваться, что у нас уже давно сделано. Да и что ты за меня опять взялась? Только было все пошло мирно, по-хорошему, а ты опять. И что тебе все неймется? Что ты с матерью обязательно на ножи лезешь?

— Да я ничего, — подчеркнуто-спокойно сказала Ольга. — Когда дело орошения касалось, там мне за тебя волей-неволей браться приходилось. А здесь — гляди сама. Я просто к слову.

Она начала было убирать со стола, но мать, опережая ее, поспешно сложила всю посуду и унесла к печи.

— Ну, мне надо идти. Договорим в другой раз.

Ольга молчала. Мать помешкала, посмотрела на нее и уже не так сердито добавила:

— А пожалуй, и договаривать нечего. Все и так понятно. Только опять же, как и зимой, скажу: легко тебе обо всем рассуждать, а каково мне делать? Ты говоришь одно, Николай Илларионович — другое, а тут еще Хлынов с Галышевым спокою не дают. Ну-ка, разберись во всем и не ошибись, потому что ошибаться мне нельзя, от этой ошибки не одна я, а сотни людей пострадать могут…

Из дому они вышли вместе.

Ну, конечно, как всегда, он опоздал. Сражение уже закончилось, победители с запыленными, грязными, но счастливыми рожицами вели пленных — остатки неприятельского гарнизона, защищавшего избяной сруб, то бишь крепость, на соседнем проулке. Потом делили трофеи. Трофеи богатые: ружья, сабли, рогатки. Юрке, понятно, ничего не досталось, хотя он и принимал самое отважное участие в первых атаках на крепость. Обидно!

И вот уже который раз так: Ленка затаскивает его обедать в самый важный момент. Что бы чуть-чуть, ну, хотя бы часик спустя, так нет же… Да и мать еще тоже, как нарочно, приехала. То не ездит, не ездит, а уж приедет, так обязательно в самое горячее время. Небось думает, что ему, Юрке, не хочется с ней вместе побыть. Очень даже хочется. Но как она не понимает, что товарищи-то не ждут, им и дела нет, дома у него мать или не дома. Вот, пожалуйста: пока он с ней разговаривал, все интересное кончилось, а сейчас остается только слушать, как Федька Кольку р-раз, а тот его тоже р-раз, как Андрюшка залез по углу, а Сережка пробрался через окно и спрыгнул прямо Петьке на спину… Эх, лучше бы он и не возвращался на улицу, лучше бы уж сидел с мамой!..