Кейт Куинн - Сеть Алисы

Она удивлялась уже тому, как легко и быстро Лили перебиралась из оккупированной Франции в Бельгию и обратно. Пусть расстояния здесь небольшие, но ведь опасностей полно, однако она проходила сквозь них, точно призрак. И что, таким же призраком теперь пересечет Ла-Манш?

– Конечно. – Голос Лили прозвучал глухо из-под просторной ночной сорочки, в которую она переодевалась. – В этом году я там уже побывала три-четыре раза.

Эва постаралась унять внезапную грусть по Фолкстону с его песчаными отмелями и дощатыми причалами, по ласковым глазам капитана Кэмерона в его таком английском твиде… Она мотнула головой, отгоняя жгучую ревность, что Лили так часто видится с ее наставником.

– Раз уж тебе предстоит путешествие в Англию, спи на кровати, – сказала Эва.

Согласно апробированной версии, Лили была ее подружкой, которая заглянула на огонек и осталась ночевать, дабы не нарушать комендантский час. Они уже трижды сыграли этот спектакль перед немецким патрулем, совершавшим ночные проверки, и Эву просто завораживало мгновенное перевоплощение Лили в белошвейку Мари – девицу еще глупее, чем соломенная блондинка Кристин.

– Спорить не буду. – Лили свалила в кучу снятую одежду и, плюхнувшись на кровать, стала рассказывать, как нынче добиралась в Лилль. – Донесение от источника в Лансе я спрятала между журнальных страниц, и – представляешь? – оно выпало, когда я выходила из поезда. – Лили озорно рассмеялась и тряхнула светлыми волосами. – Спасибо немецкому солдату, который его поднял и отдал мне.

Сооружая себе постель на полу, Эва улыбнулась, только улыбка ее казалась вымученной. Лили уж было продолжила рассказ, но подметила ее состояние.

– Так, что случилось?

Эва взглянула на свою начальницу. В ночной рубашке Лили выглядела моложе своих тридцати пяти, а растрепавшиеся волосы вообще придавали ей вид девчонки, которая весь день играла до упаду. Впечатление это разрушали умные, много повидавшие глаза и острые скулы, обтянутые бледной кожей. У Эвы сжалось сердце. Не обременяй ее лишним грузом , – сказала она себе, теперь уже понимая, отчего угрюмая Виолетта так пеклась о подруге. Лили бодрилась, но тяжелая ноша выжимала из нее все соки.

– Ну? Выкладывай! – досадливо повторила она.

– Да ерунда…

– Я сама решу, ерунда или нет. Еще не хватало, чтоб ты сломалась.

Эва улеглась на самодельное ложе и скрестила руки на груди.

– Рене Борделон пытается меня соблазнить.

Слова эти бухнули, как гири. Лили недоверчиво склонила голову:

– Точно? Извини, конечно, однако ты не смотришься предметом мужского вожделения.

– Он лизнул мне шею. И сказал, что хочет меня. Куда уж точнее?

– Вот тварь! – Из маленького серебряного портсигара Лили достала и прикурила две папироски. – Обычно сволочных мужиков обсуждают за бутылкой крепкой выпивки, но сейчас сойдет и курево. Держи. Табак прочищает мозги, от него даже есть хочется меньше.

Подражая Лили, Эва держала папиросу двумя пальцами, но мешкала затянуться, вспомнив наставление матери:

– Курение – п-порок чисто мужской, не дамский.

– Да брось ты! Мы не дамы, а солдаты в юбках, и нам чертовски надо покурить.

Эва поднесла папиросу к губам, вдохнула дым и закашлялась. Однако вкус табака ей сразу понравился. Горький, но горечь во рту не исчезала с той минуты, как Борделон прижал ее к двери.

– Итак, он тебя хочет, – деловито сказала Лили. – Вопрос: что будет, когда он усилит натиск? Как он тебе навредит, получив отказ? Сдаст немцам?

Она явно прикидывала, какое применение найти сотруднику в изменившейся ситуации. Эва снова затянулась, закашлявшись уже не так сильно. У нее свело живот, но больше от мыслей о Борделоне, чем от дыма.

– Вряд ли он обеспокоит немцев личной мелочью. Нет, он прибережет их расположение для чего-нибудь серьезнее. Наверное, просто уволит меня. Он не п-привык, чтоб ему отказывали.

– Подыщем тебе другое место, – сказала Лили, но Эва покачала головой:

– Такого, как «Лета», больше не найти. Где еще дважды в неделю добудешь ценную информацию? Где еще я бы узнала, на к-к-к… – Она заколотила себя кулаком по коленке, чтоб слово выскочило, – …к-какой путь прибудет поезд кайзера? – Эва глубоко затянулась и так закашлялась, что потекли слезы. – Тебе нужен свой человек в «Лете».

– Верно, – согласилась Лили. – Думаешь, за отказ он уволит?

– Полагаю, да.

– Тогда есть только один вариант. – Лили запрокинула голову и выпустила дымное колечко. – Ты переспишь с Борделоном?

Эва разглядывала огонек папиросы.

– Если потребуется.

Даже полегчало, когда она это произнесла. Слова эти вертелись у нее в голове, пока она со всех сторон обдумывала ситуацию. Подобный вариант вызывал отвращение и пугал. И что теперь, ничего не делать, раз страшно?

– Когда мужчина его возраста домогается семнадцатилетнюю, как он думает, девушку, то рассчитывает полакомиться целкой, – буднично сказала Лили. – Ты отвечаешь этим запросам?

Эва почувствовала, что непринужденный ответ ей не дастся, поэтому просто кивнула, уставив взгляд в пол.

– Твою же мать! – Лили загасила окурок. – Если ты и впрямь на это пойдешь, придется так ублажить мужика, чтоб он захотел продолжения. Иначе выйдет, что ты лишь втридорога купишь отсрочку от увольнения.

Эва понятия не имела, что значит «ублажить мужика», – воображение иссякало, едва она представляла, как Борделон расстегивает ее ладно скроенную блузку. Наверное, она побледнела, потому что Лили спросила:

– Ты вправду на это готова?

Эва снова кивнула.

– Я с-с-с-с… – Слово застряло намертво, не помогли и удары кулаком по полу. Оставив попытки, Эва громко выругалась: – Вот же, бля! – Казалось, первое в жизни ругательство вслух распустило тугие узлы в ее горле.

Теперь кивнула Лили.

– Давай закурим по второй и поговорим о технических моментах. Мужчина, который берет в любовницы целку, либо захочет превратить ее в многоопытную тигрицу, либо потребует, чтоб она всегда оставалась невинной скромницей, безропотно позволяющей себя растлить. Внимательно за ним наблюдай и подчиняйся его желаниям. Но есть и такое, что понравится любому мужчине… – Лили перечислила специфические любовные приемы, Эва, красная как рак, их запоминала.

Неужели придется делать это? И это?

Да, чтобы сохранить работу в «Лете». И она все это сделает.

Эва гадливо сморщилась.

– Просто подмечай, что ему нравится, и делай это, только и всего. – Лили похлопала ее по руке. – Теперь вот что: ты хоть знаешь, как предохраниться от залета?

– Да.

Эва хорошо помнила, как однажды ночью она, двенадцатилетняя, зашла в ванную и застала мать за странным делом: расставив ноги, та орошала себя из резиновой груши с трубкой. «Я больше не хочу рожать от этой сволочи», – рявкнула мать, кивнув на стенку, из-за которой доносился храп отца. Видимо, спринцеванье сработало – Эва была единственным ребенком в семье.