Кейт Куинн - Сеть Алисы

Меня душили рыдания. Боясь взглянуть на Финна, я выставила руку в окошко и подставила ладонь ночному ветерку.

– Так и текла моя жизнь: целыми днями я валялась в постели и названивала в отделы по беженцам либо отправлялась на случку с парнями, которые вообще-то мне были гадки. Весной я приехала домой и сообщила родителям, что без мужа брюхата и что меня, скорее всего, отчислят из колледжа. Мать, еще не дослушав, принялась орать, отец задал всего один вопрос: кто отец ребенка? Пришлось сказать, что кандидатов на отцовство шесть или семь. С тех пор отец со мной почти не разговаривал. ( Однако ему не уйти от общения, когда я буду без Маленькой Неурядицы. Правда же ?)

Финн тихонько прокашлялся. Сжавшись, я ждала осуждения или фразы типа «Спасибо, господи, что уберег от нее», но он спросил:

– Вы сами хотите ехать в клинику? Или этого хотят ваши родители?

Я так удивилась, что впервые за весь разговор посмотрела ему в глаза.

– Разве я похожа на женщину, готовую стать матерью?

– Не мне судить. Я только интересуюсь, чья это инициатива.

Я не знаю, чего я хочу . Да меня никто и не спрашивал. Я несовершеннолетняя, родители все решили за меня и считали само собой разумеющимся, что я должна подчиниться. Противный голосок в моей голове твердил, что я неудачница, не сумевшая помочь Джеймсу, Розе, а теперь и себе, и я даже не задумывалась о другом варианте. Да и какая разница, чего я хочу, если все мои попытки кончаются неудачей? Я хотела вернуть Розу и свое будущее, хотела спасти любимых людей от горя, войны и смерти, но не знала, как это сделать.

Я вдруг растерялась и даже слегка озлилась, потому что спокойный вопрос Финна пробил мою защитную скорлупу. От нее отскакивали все оскорбления, я принимала клеймо «девки-шлюхи-потаскухи», раз кому-то от этого легче. Я притворялась, будто мне все равно, иначе душа моя не выдержала бы.

– Почему вы такой добрый, Финн? Не считаете, что я готовлюсь совершить убийство?

– Я сидел в тюрьме, – тихо ответил он. – И не вправе навешивать ярлыки другим.

– Вы очень странный, – сказала я, чуть не плача.

Он притянул меня к себе, и я, уткнувшись в его плечо, всхлипнула. До появления Маленькой Неурядицы я только и делала, что плакала, но с тех пор как известила о ней родителей, не проронила ни слезинки. Не дай бог расплакаться сейчас, тогда уж я не остановлюсь. От Финна пахло табаком, солидолом и свежим ветром. Я прижалась щекой к его рубашке и несколько раз глубоко вздохнула. Финн докурил сигарету до самого фильтра.

Вдали пробили часы. Три удара. Финн отбросил окурок, я выпрямилась, прижав ладони к глазам. Слезы были близко, но еще не на краю.

Финн убрал руку с моего плеча, я потянулась к дверце.

– Чарли, голубушка… – проговорил Финн, и я застыла, завороженная его низким мягким голосом. Потом повернулась к нему. Наверное, я обвыклась с темнотой, ибо четко видела его глаза. – Поступайте, как считаете нужным. Это ваша жизнь и ваше чадо. Пусть вы несовершеннолетняя, но жизнь-то ваша. А не ваших родителей.

– Они желают мне добра. Я это понимаю, даже когда на них злюсь.

С чего вдруг я разоткровенничалась? Еще ни с кем я так не говорила о Маленькой Неурядице.

– Финн… – Я хотела попрощаться, но ведь в гостиничном холле мы уже простились. А вся эта ночная интерлюдия ничего не значит.

Финн ждал.

– Спасибо вам, – наконец выговорила я, вдруг осипнув. Потом выбралась из машины и пошла к отелю. Финн больше ничего не сказал. Но голос его звучал в моих ушах.

Поступайте, как считаете нужным.

Июль 1915

Эва раздобыла информацию сродни алмазному самородку. Забирая остатки шоколадного мусса со столика коменданта Хоффмана и генерала фон Хайнриха, она услышала конец встревоженной генеральской фразы:

– …с личной инспекцией фронта. Через две недели кайзер заедет в Лилль.

Не моргнув глазом, Эва складывала десертные тарелки на поднос.

– Визит секретный, но мы должны организовать достойный прием, – сказал комендант. – Не дай бог проявить невнимание. Поезд встретит небольшая депутация… На какой путь он прибудет?

Ну же! – мысленно взмолилась Эва. – Путь и время!

Суетливо пролистав блокнот, генерал назвал то и другое. Эва возблагодарила Господа за немецкую педантичность. Больше задерживаться у столика было нельзя. Эва шла в кухню, не чуя под собою ног. Она знает, когда кайзер ( сам кайзер! ) прибудет на фронт. Вот уж Лили завопит как резаная: «Мать честная! Ай да маргаритка! К чертям собачьим разбомбим эту сволочь, и война закончится!»

– Что это нас так обрадовало? – прошептала официантка Кристин, глупая соломенная блондинка, сменившая неповоротливую Амели. – Чему ты улыбаешься?

– Так, ничему.

Эва стерла улыбку с лица, но сердце ее стучало, словно она в кого-то влюбилась с первого взгляда. Войне конец. Больше не будет траншей, где в липкой грязи умирают солдаты, не будет голода и унижений в несчастном поруганном Лилле, не будет стрекота аэропланов и приглушенной канонады за горизонтом. Эва представила, как срывает и топчет табличку с немецким названием улицы, услыхала победный перезвон колоколов.

Никогда еще время не тянулось так медленно.

– Кристин, отнеси бухгалтерскую книгу хозяину, ладно? – попросила Эва, закончив убирать со столов. – Я спешу домой.

Официантка поежилась.

– Я его боюсь.

– Не отрывай глаз от пола, говори только «да» и «нет», вот и все.

– Не, страшно.

Эва сдержалась, чтоб не закатить глаза. И что теперь, ничего не делать, раз страшно? Ну почему большинство женщин такие трусливые размазни? Вспомнились безудержная храбрость Лили и несгибаемая стойкость Виолетты. Вот это женщины!

Эва сбагрила гроссбух метрдотелю и вышла на улицу. Уже перевалило за полночь. Яркая, почти полная луна висела высоко, что было скверно для тайного перехода границы, а нынче должна вернуться Лили…

– Фройляйн! – рявкнул голос по-немецки, затопали сапоги. – Комендантский час наступил давно!

– У меня пропуск. – Эва полезла в сумку, где лежали паспорт и всякие справки. – Я работаю в «Лете», моя смена только что закончилась.

Немец был молод, властен и прыщав.

– Позвольте взглянуть на ваш пропуск, фройляйн.

Безмолвно выругавшись, Эва зашарила в сумке. Пропуска не было. Накануне вечером она все выложила из сумки, чтобы подпороть подкладку для тайника с шифровками. Видимо, пропуск так и остался на кровати.

– Извините, не могу найти. Ресторан в двух шагах, там п-подтвердят, что я…

– Вам известно наказание за нарушение комендантского часа? – пролаял немец, довольный возможностью кого-то прищучить, но его остановил ровный металлический голос, донесшийся из темноты: