Патрисия Данкер - Джеймс Миранда Барри

Джеймс рухнул у огня, едва не придавив Психею, которая слишком устала, чтобы ворчать или двигаться.

– И вы, конечно, успели стреножить и покормить лошадей, найти охапку сена и наполнить ведро ключевой водой.

– Конечно. Но вода в источнике едва капает. Он в пятидесяти ярдах отсюда по довольно опасной дороге, и я бы не советовал туда соваться затемно. Я предлагаю покамест смириться с нашей вонью и помыться утром.

– A vos ordres, mon général [39] Как прикажете, мой генерал ( фр .). , – пробормотал Джеймс, потягиваясь. – Вы и готовите так же искусно?

Доктор спал возле двери, завернувшись в плащ, и Психея прижималась к его плечу, как теплая, свернувшаяся в калачик подушка. Посреди ночи Джеймс встал, чтобы облегчиться. Ему пришлось перешагнуть через ноги доктора. В этот момент он услышал внезапный звук, который ни с чем не спутаешь, – звук взведенного курка; пудель глухо зарычал.

– Все в порядке, Барри, – прошептал он, слегка ошеломленный, – это я.

Когда он вернулся в темноту, пахнувшую козлом, он совершенно проснулся от ночной прохлады и от ожидания выстрела. Меткость Барри, конечно, даже в темноте не давала осечки.

– Эй, Барри, вы спите?

– Нет, милый мой, сейчас я с вами разговариваю.

– Простите.

Джеймс снова лег.

– Я не спал.

Наступила спокойная тишина.

– Барри?

– Да?

– Насколько я знаю, мы не окружены разбойниками, и за нами не следят. Вы всегда спите с заряженным пистолетом на груди?

Барри усмехнулся:

– Конечно, сэр. Мне надо защищать свою честь.

И оба уснули.

Монастырь прилепился, как пиявка, к верхнему краю отвесной пропасти. Они увидели каменные стены, вырастающие из скалы: Οίκος άγιος Πνευματικός – Дом Святого Духа. Эта крепость защищалась от любых пришельцев – как паломников, так и мародеров. Любые гости были равно нежеланны – и захватчики с земли, и небесные воинства. Доктор и капитан спускались с севера через сосновый лес. Они уже несколько дней не встречали ни одного человека. Но теперь, глядя на жаркие, сухие вершины южной гряды, они могли различить длинную цепочку паломников, которые, кто на осликах, кто пешком, карабкались на святую гору. Это было обычное зрелище само по себе, но количество людей поражало. Долгий, бесконечный караван тянулся и исчезал за высокой гранью утеса. Час был еще ранний.

– Похоже, у них гости, – задумчиво сказал Джеймс. – Думаете, для нас найдется место?

Барри посмотрел на бесконечную череду закутанных женщин и простоволосых детей далеко внизу. Некоторые из путников были старые, нищие, увечные. Иных несли на грубых носилках. Богачи ехали на статных лошадях, сопровождаемые челядью. Бородатые священники смешивались с паствой. Подъехав ближе, Джеймс и Барри смогли различить лагеря и группки паломников, расположившиеся на крошечных островках леса или в оврагах. Некоторые разожгли костры – бледно-голубой дымок поднимался вверх в бледно-голубом свете раннего дня. Иные просто отдыхали, прежде чем снова начать долгое восхождение к святости. Барри заметил епископа в полном облачении, с зонтиком от солнца над головой, и целые семьи, перекликающиеся друг с другом и в сопровождении Ноева ковчега с животными тянущиеся вверх по извилистым тропкам. Словно в этих горах происходило последнее паломничество, средневековый танец смерти.

Первый человек, с которым они поравнялись, был пастух в лохмотьях. Он сидел на камне в окружении дюжины коз. Барри обратился к нему по-гречески. Старик выплюнул ответ из беззубого рта.

– Что он сказал? – спросил Джеймс, который, живя на острове три года, не выучил ни слова.

– Он сказал, произошло чудо.

– Что?

– Чудо.

– Какое чудо? Которое сотворил Бог?

– Я не знал, что бывают другие разновидности чудес.

– Черт, Барри. Объясните.

– Икона Богородицы регулярно проливает слезы, оплакивая земной мир.

– Да ладно, Барри. Все эти люди не могут карабкаться в гору по три дня, чтобы посмотреть на трухлявую раскрашенную деревяшку.

Пастух вглядывался в их лица, пытаясь расшифровать их слова и понять, ссорятся они или нет.

Барри слегка улыбнулся и дал крестьянину несколько монет.

– В вас говорит истинный англичанин, мой дорогой Джеймс. Я вами горжусь. Но вера этих людей такова, что для них трехдневный путь по скале над пропастью – лишь шажок к небесам.

Джеймс пожал плечами. Он не был неверующим – это требовало интеллектуального усилия, на которое он был неспособен. Его Бог был славный парень с необъяснимыми пристрастиями, который не совался за границу и безусловно не вмешивался в мирские дела. К нему следовало обращаться в момент рождений, болезней, свадеб и смертей. И никак иначе. Иконы в Доме Святого Духа были и вправду знамениты. Святость монастыря блюлась веками. Ни одна женщина не видела этих икон. Все эти закутанные создания, несущие сыновей на благословение, останутся ждать у ворот. Путешественники, о которых Джеймсу доводилось слышать, писали книги об этих иконах, и он надеялся насладиться их красотой и древностью без антуража в виде толпы неграмотных немытых крестьян, плачущих от умиления. Он поделился своими мыслями с Барри.

– Я не думаю, что до этого дойдет, – иронично ответил Барри, – но нам придется влиться в поток.

Благодаря их мундирам толпа расступалась перед ними, как Чермное море, но, к изумлению Джеймса, Барри приветствовали многие его постоянные пациенты. Доктор был широко известен среди местного населения – как людям, которых он лечил, так и просто в силу своей репутации. Его целительские способности считались почти сверхъестественными. Поэтому никого не удивляло, что один чудотворец решил поклониться другому, что доктор решил навестить Богородицу.

Монахи еще не открыли церковь на вечернюю демонстрацию чуда, когда два запыленных солдата въехали в ворота. Мрачные и подобострастные черные фигуры залепетали что-то приветственное по-гречески. Барри кивнул, но почти ничего не сказал. Джеймс передал лошадь мальчику, который одной рукой уже держал поводья, а другую протягивал за деньгами. Один из монахов шлепнул по протянутой руке.

– Ну, давайте посмотрим на эту чертову Богородицу, – раздраженно сказал Джеймс, – а потом узнаем, есть ли у них что-нибудь поесть, или тут можно только молиться.

В церкви пахло ладаном и влагой, как будто входишь в раскрашенное яйцо. Деревянный иконостас делил пространство пополам. Джеймс споткнулся о когтистые ножки огромного аналоя, где наверху, на массивной золотой изукрашенной подставке лежала гигантская Библия в кожаном переплете. Писание было заперто узорными золотыми застежками, словно ящик с драгоценностями, и приковано к аналою двумя тяжелыми золотыми цепями. Все было заперто, закрыто или убрано за решетку, как будто монастырь постоянно ожидал набега из низин. Джеймс пошевелил золотые цепи хлыстом, и они с глухим стуком ударились о дерево. Один из монахов что-то пропищал по-гречески. Барри посмотрел на темные иконы, которые покрывали все вокруг. Одна, изображавшая Богородицу, была, по преданию, написана самим святым Лукой. Эта икона была настолько святой и действенной, что ее надо было прикрывать занавесью. Джеймс склонился, чтобы прочитать текст под волшебной иконой, потом шаловливо потянул Барри за рукав.