Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

Засыпанные снегом улочки были пустынны. Только вороны каркали на развалинах да собаки грызлись на мусорных свалках.

Но однажды утром турки вдруг всполошились — столпились на крепостных стенах и застыли в изумлении. Отряхивая тяжелые войлочные бушлаты, взобрались на главную башню и паши. Они тоже посмотрели вниз и ужаснулись: все холмы, поляны и ущелья были усеяны бесчисленным войском.

— Что это? — нервно сглатывая слюну, спросил Крх Чешмиш паша, глянув в упор на стоявшего рядом Миграна.

— Войско Мхитара, — пробормотал сотник.

— Откуда у него столько войска? — посинел паша.

— Выходит, сумел собрать…

— Шайтан! — взревел Коч Али. — Хитер Мухитар паша, но это его последний вздох перед смертью. Едва ли он выдержит до весны.

Воины вокруг успокоенно вздохнули, иные довольно хихикнули. Сытые, разжиревшие от безделья, они принялись на чем свет стоит поносить армян. Слишком уж велика была их вера в неприступность города и в силу своего численного превосходства.

И все же покой османской армии был нарушен. Привычный ритм изменился. Отныне следовало и днем и ночью наблюдать за противником. А время от времени турки даже совершали небольшими отрядами ночные вылазки, в надежде захватить пленных, но успеха в этих предприятиях они не имели. Армяне зорко следили за всеми их действиями.

Воины Мхитара нарыли в ущелье и в лесных чащах землянок и, устроившись в них, фактически окружили город. Армяне знали: зима затянется, и туркам придется туго — продовольствия им хватит ненадолго.

Дни текли медленно и однообразно. И потому в этом видимом спокойствии особое волнение вызвал неожиданный взрыв: в небо вдруг взлетел пороховой погреб, что рядом с церковью.

Огненный смерч слизнул ближние конюшни и продовольственные склады.

Турки с криком выбегали из своих пристанищ. Поначалу они не понимали, что произошло. Думали, это армяне устроили под крепостной стеной подкоп, заложили порох и взорвали.

Паши вместе с меликом Муси и Миграном поспешили к охваченным паникой полкам.

Когда выяснилось наконец, что произошло, Коч Али паша одним ударом сабли срубил голову капучи-баши [85] Капучи-баши — начальник (комендант) крепости ( капу — дверь, баши — голова, начальник — тюркск .). .

— Тушите пожар! — яростно закричал он.

Однако турки не успели еще прийти в себя от происшедшего, как новый столб пламени взвился в небо неподалеку от базара. Падающие с неба снежинки окрасились кровавым цветом пламени, и казалось, будто идет огненный дождь.

— Шайтан, шайтан! — отмахивались руками сбившиеся в кучку муллы.

— Горят продуктовые склады! — кричали люди со стороны базара.

— Помогите, эй! Аллах-аман, помогите!.. — неслось со всех концов.

Воины бросились к складам, но было уже поздно. Пламя бушевало, словно в аду, — не подступиться. Лопались раскалившиеся глиняные карасы с растительным маслом, горело заготовленное впрок вяленое мясо, копчености. Город утопал в дыме и пепле. Ни один человек не решался подойти к складам.

Разъяренные турки бросились искать злоумышленника. Переворошили все дома и церкви. Кое-кто, правда, считал, что пожар этот — ниспосланное небом бедствие. И потому муллы усердно били в бубны — отгоняли злых духов.

Только к утру унялся пожар. Сгорел весь запас пороха и почти все продовольствие. Аскяры впали в отчаяние.

Спустя два дня где-то загорелся стог сена, а вслед за тем кто-то ночью забрался в конюшню и перерезал сухожилия ног у всех лошадей, что там оказались.

На этом дело не кончилось. В течение недели были убиты несколько аскяров, и все ночью. Поднялась паника: шутка ли, засыпая, никто не был уверен, что к утру останется жив. Нашлись и такие, кто считал, будто в городе поселились дэвы и надо, мол, покинуть его, чем скорее, тем лучше. Не то до таяния снегов всех перебьют.

Наконец кое-как успокоили воинов. Но скоро снова случился пожар: загорелась казарма полка «Опора страны». И опять начались беспорядки и паника. Никто при этом не увидел, как черный призрак спустился в ту ночь по веревке с западной стороны крепости и скрылся в ущелье. В лесу человек-призрак остановился, оглянулся, посмотрел на полыхающую казарму и довольно хихикнул…

Это был Тэр-Аветис.

Армянское войско все пополнялось. Новые и новые отряды ополченцев приходили из ближних и дальних сел. Они пересекали обледенелые горы, шли по заснеженным тропам, преодолевали множество преград, но шли в лагерь к Мхитару.

Воины заводили их в свои теплые землянки, отогревали у очагов, а обмороженных отпаивали соком кизила и шиповника и зарывали в теплый конский навоз. Пришельцы стаскивали с одеревенелых ног наполненные саманом трехи, сушили у огня свои длинные шерстяные носки, а надето их было по нескольку пар — для тепла.

Мхитар обходил прибывших и все расспрашивал, нет ли у кого вестей об армянах, плененных в Алидзоре, не знает ли кто, куда их угнали, где будут продавать в рабство? Но все отвечали одно и то же: «Слыхали, что пленников угнали в Тавриз, а правда ли это, не знаем».

Мхитар ни словом не обмолвился о жене и сыне, угнанных в плен, и Агарону строго наказал молчать. А сердце тем не менее кровоточило, и чем дальше, тем больше. Сатеник ни на секунду не забывалась. Девятнадцать лет эта несчастная женщина не видела ни одного светлого дня, молча переносила все невзгоды, все обиды, что причинял ей муж. И преданно любила несмотря ни на что. И вот как обернулось… О господи, и почему тяжелые цепи плена легли на ее хрупкие плечи? Уж лучше бы она, и сын, и все другие погибли в Алидзоре и тем увенчали бы свою жизнь ореолом мученичества, восславившись в народе!.. Каково это — испытать всю горечь плена?..

Хотя спарапет и скрывал свою скорбь, приближенные видели его страдания, слышали тайные вздохи. А Гоар как-то даже заговорила с ним об этом, когда Мхитар прибыл к ней в полк, только что сформированный из ополченцев.

После осмотра казарм он возвращался к себе в шатер. Гоар шла проводить его.

— Ты держишься очень мужественно, Мхитар! — сказала она.

— А что мне остается? — с грустью пожал он плечами.

— Но блеск твоих глаз потух и шагаешь уже не так твердо, как прежде, — продолжала она.

— Возможно…

— Не дай горю сломить тебя. Помни, что вся армия живет тобою, и народ тоже… Отправь человека в Персию, — посоветовала Гоар, — пусть пойдет по следам пленников, попытается найти Сатеник и сына. А найдутся, так и выкупить можно. Я слыхала, что пленников продают на невольничьем рынке в Маку. Попытайся.

— Ты думаешь, Абдулла мог пощадить мою жену и сына? — не без надежды в голосе спросил Мхитар.

— Во всяком случае, попытаться надо.

После долгих раздумий Мхитар призвал к себе гусана Етума и, снабдив его достаточной суммой денег, направил втайне от всех на розыски жены и сына.