Вальдемар Лысяк - Императорский покер

Карл Багговут (1761–1812) был родом их эстонского семейства Баггохуфвудтов, и точно так же, как и у Беннигсена в его жилах текла немецкая кровь. Точно как и тот, он начал службу в германской армии (у маркграфа Анпахского, Карла Фридриха), чтобы потом перейти в русскую армию в чине подпоручика (Беннигсен в чине подполковника). Он сражался в Крыму и в Мультанах (Молдавии), в Польше и в Швеции, где пережил два величайших своих успеха: искусным маневром не допустил захвата неприятелем города Ништад и под Иверисимо разбил генерала Вегесака, спасая тем самым город Або, в котором размещалась главная штаб-квартира русских. Тем не менее, царь все так же не желал танцевать с его женой.

Зато, время от времени, он приглашал потанцевать супругу Барклая (в девичестве Бекгоф), о которой ее супруг, генерал Барклай де Толли, очень заботился — например, он посылал ее на чешские воды с двумя своими адъютантами, Затцем и Шмейдом. Вот вы заметили, что здесь звучат сплошь нерусские, в основном — немецкие фамилии. К тому же, чтобы было еще смешнее, в жилах Барклая было много шотландской крови. Его шотландские предки, семейство Барклай оф Толли, в XVII столетии эмигрировало в Меклембург, а потом и в Ригу.

Михаил Барклай де Толли (1761–1818) был среди пяти господ Б. абсолютным рекордсменом — дядя, который его воспитывал, записал его в кирасирский полк капралом еще до того, как парню исполнилось восемь лет. За участие в многочисленных кампаниях (Турция, Швеция, Финляндия, Польша, Пруссия и Франция) он получил от царя целую телегу орденов, чин фельдмаршала и титулы графа и князя. Российское высшее общество ненавидело этого "онемеченного шотландца", поскольку имелась у него не слишком деликатная привычка разговаривать в обществе со своими доверенными людьми по-немецки, что русских "глушило". Это был хладнокровный, хороший командир, но — как вспоминает мемуаристка — хотя он и одерживал победы, "хороших манер у него нисколько не прибавлялось".

Немцем был и четвертый Б., Фридрих Вильгельм, а по-русски: Федор Федорович Буксгевден (1750–1811), из рода первых крестоносцев, которые прибыли в Ливонию, где основали орден Меченосцев (орден Братьев Меча). Сражался он в Польше, Турции и Австрии, но более всего свершил — как и Багговут — в Скандинавии. В Швеции, под Роченсальмом (1789) и Свеаборгом (1808 — он вынудил этот город сдаться) и в Финляндии, которую захватил в 1809 году. Павел I сделал его генерал-майором, графом и губернатором Санкт-Петербурга, а потом, по своему обычаю, в момент раздражения выгнал вон, в Германию (1798). В третьем раунде, по воле Александра, Букгевден был в российской армии вторым после Беннигсена человеком, хотя в действительности был военной бездарью. Под Аустерлицем он скомпрометировал себя более других. Зато он был прилежным и вежливым (о нем говорили: выскочка и лизоблюд), что все объясняет.

Наиболее знатным из всех был пятый Б., князь Петр Багратион (1765–1812), ради отличия — грузин, происходивший из рода некогда правящих в Имеретии царей. Воевать он начал в семнадцать лет и делал это великолепно. Ничего удивительного: он был учеником самого Суворова. Доказательства собственной храбрости и интеллигентности Багратион дал на многих фронтах, от Италии, до Черкессии. В 1805 году, под Шёнграбен, с шестью тысячами человек он целый день сдерживал многократно превосходящие силы Мюрата и Ланна. Именно он, после бегства Александра и контузии Кутузова, вывел остатки армии со страшного поля под Аустерлицем. За это он получил чин генерал-лейтенанта и орден Святого Георгия. А кроме того, он был красивым мужчиной. В него была влюблена сестра Александра, великая княжна Екатерина Павловна.

Разум Багратиона была весьма специфическим, на одну пятую он состоял из хладнокровного расчета, а на четыре пятых — из необузданности, легкомыслия, безответственности и фатовства. Даже его приятель, граф Растопчин, укорял его за безумные "глупости". Самой же величайшей "глупостью" князя Багратиона была женитьба на красивейшей польке, графине Сковроньской, эротическая разнузданность и сексуальная филантропия которой сделались вскоре (после смерти супруга в 1812 году) притчей во языцех. Ах, эти польки…

Вот именно, давайте вспомним, что царь чрезвычайно любил полек. И потому терпеть не мог Багратиона, потому что, пока князь жил, даже монарх не имел легкого доступа к княгине Багратион [48] Царь переждал, когда супруг авантюрной княгини, "в отношении которой — как писал кто-то — краснели гетеры ренессанса", погибнет в 1812 году, и только лишь после того изменил с ней другой польке, своей многолетней наложнице, Нарышкиной. (Подождали и другие великие люди тогдашней эпохи: Меттерних, Гентц и др.). Нарышкина в знак мести занялась адъютантом Александра, генералом Ожаровским. Царь прихватил парочку "in flagranti" и великодушно простил обоих. — Прим. Автора. . Не любил он его еще и за то, что уступал ему (да еще и как!) в древности генеалогического дерева, в связи с чем не мог покупать генерала аристократическими титулами. Вот второе, наряду с госпожой Беннигсен объяснение странного на первый взгляд факта, что самый способный российский офицер не был поставлен во главе армии в третьем раунде императорского покера.

Этот третий раунд состоял из десятка полтора мелких и двух крупных сражений. В то самое время, пока Наполеон разводил политику в Варшаве и других польских местностях, французские маршалы старались как можно лучше выполнить его указания. Ланн со своим корпусом под Пултуском ввязался в длящиеся целые сутки бой с обладавшей колоссальным численным преимуществом армией Беннигсена и, в конце концов, отпихнул ее, благодаря тому, что на помощь ему пришел Даву (я уже говорил: в этом раунде маршалы показали замечательные примеры сотрудничества). Под Голымином этот трюк был повторен: французы отпихнули Беннигсена и Буксгевдена. Российские генералы получили от Александра приказ любой ценой выкинуть французов на левый берег Вислы. Они старались, но в многочисленных мелких битвах и стычках карты Наполеона оказывались более сильными — маршалы все время выигрывали и продвигались вперед.

Беннигсен решил остановить французов под Илавой Прусской, и там то 8 февраля 1807 года произошло генеральное сражение. И была это — как с ужасом вспоминали в течение многих лет — "не битва, а резня". Наполеон присутствовал, поскольку столь крупными столкновениями должен был командовать лично. В какой-то момент он бросил в наступление свой центр, корпус Ожеро. Он хотел повторить Аустерлиц, но под Аустерлицем было солнце, а под Илавой Прусской — снег. Снег был сильной картой Александра в императорском покере. Здесь эта карта появилась в первый раз. И через пять лет вернется в качестве крупнейшего козыря.