Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

Верхний слой, очень немногочисленный, составляли наиболее решительные противники режима, открыто отстаивающие свои убеждения. Именно такие люди вышли летом 1968 года на Красную площадь в Москве в знак протеста против вторжения советских войск в Чехословакию. И власть отвечала им взаимностью в полной мере: тюрьмами, психушками, высылкой из страны. Были изгнаны Виктор Некрасов, Александр Галич, Александр Солженицын, Святослав Ростропович и Галина Вишневская, этакий рецидив «философского парохода». Вкусили нового ГУЛАГа и также отправились за рубеж Иосиф Бродский и Игорь Губерман, в Горьком фактически под домашним арестом содержался гениальный Андрей Сахаров. В общем, себе на погибель власть своими руками создала диссидентов.

В среднем слое находились люди, распознавшие органическую неестественность и бесперспективность коммунистических идеалов, несмотря на их внешнюю привлекательность. Но это были не бойцы. Они читали самиздат, рассказывали друг другу политические анекдоты и ждали, что будет дальше.

И наконец третья, самая многочисленная группа включала в себя интеллигенцию, молодежь, всех тех, кто не особенно задумывались о будущем страны, но с жадностью и весело пользовались относительной свободой, чтобы читать хорошие книги, спорить, обо всем иметь свое мнение.

Они узнали Хемингуэя и Ремарка, увидели хорошие зарубежные фильмы с Жераром Филипом и Марчелло Мастроянни. Софи Лорен и Джиной Лоллобриджидой, многими другими замечательными актерами и красивыми женщинами.

Оказалось, что там, в загнивающем капитализме, любви и благополучия намного больше, чем страданий и нищеты, что там есть место благородству и милосердию, что там можно быть внутренне свободным человеком, не будучи коммунистом, комсомольцем, пионером или, на худой конец, беспартийным большевиком.

Они оставались советскими людьми, но новыми советскими людьми, без идолов. К официальным носителям марксистской идеологии они уже относились не как к непогрешимым жрецам, а скорее как к персонажам Салтыкова-Щедрина.

И еще характерной чертой того времени стали поэзия и песни.

Это было золотое время задиристых Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, Ахмадулиной, ставших кумирами молодежи. Их вечера в Политехническом музее были рассадником вольнодумства. «Поэт в России — больше, чем поэт». Очень точные слова Евгения Евтушенко.

Это было время неорганизованных поэтических тусовок у памятника Маяковскому, где незнакомые молодые люди читали друг другу стихи поэтов серебряного века, в том числе полузапретного Николая Гумилева, и свои собственные сочинения, разного литературного качества, но всегда искренние.

А снизу расширялась, этаким девятым валом накатывала на страну стихия самодеятельных песен. Легли на музыку романтические образы, созданные Михаилом Светловым («Гренада») и Павлом Коганом («Бригантина»). Рождались хорошие, добрые туристические, костровые песни о любви, горах, дальних дорогах. Это песни Ады Якушевой, Юрия Визбора, Юлия Кима, Александра Городницкого и многих других.

По эмоциональному настрою эти стихи Игоря Сидорова, положенные на безыскусную мелодию, можно, по-моему, поставить рядом с «Парусом» Лермонтова.

Как-то незаметно туристические, лирические мотивы стали переходить в гражданские. Наступила эпоха нового для нашей страны жанра — авторской песни с осмыслением жизни, философией добра, отрицанием несправедливости и фальши.

Протестные песни Галича, раздумчивые песни Визбора, веселые песни Кима, песни Клячкина, Дулова и многих других бардов открывали нам настоящую полноту жизни.

И, конечно, гениальный Владимир Высоцкий, смелый и искренний, который сразу влюбил в себя всю страну, а заодно и Марину Влади.

Мне был особенно дорог Юрий Визбор. И хотя я не был знаком с бардом, но воспринимал его как личного душевного друга. Визбор умер в сентябре 1984 года, и его похороны совпали с днем рождения тогдашнего партийного лидера Черненко.

Я написал стихотворение памяти любимого барда.

И всех этих кумиров, профессиональных поэтов и бардов, объединяло уникальное творческое явление — Булат Шалвович Окуджава.

В сложные, критические для страны моменты обязательно появляются люди, сохраняющие лучшие черты нации, олицетворяющие ее совесть. В 90-е годы у нас были Лихачев, Сахаров, Ростропович. А в шестидесятые совестью был Окуджава. В нем как бы сконцентрировались доброта, терпимость, благородство и чувство собственного достоинства, которое Булат Шалвович считал самым главным в человеке.

У Кима есть слова: «Мы все птенцы гнезда Булата». Правильные слова! А я осмелился посвятить ему стихотворение:

Все-таки поколению шестидесятников повезло. Их становление пришлось на замечательное время. Это время вложило в ребят чувство самоуважения, которое впоследствии помогало им не изменять себе в любых обстоятельствах. И, вероятно, поэтому настоящих шестидесятников никогда не было во власти.

Увидела! Сбылась мечта сорокалетней давности!

Скажу сразу — дикие обезьяны мне не встречались, с донной Розой и сеньором по имени Дон Педро познакомиться не довелось. Имена героев из любимого сериала сразу же называли практически все, кто узнавал о моей поездке в Бразилию, причем каждый говорил так, будто он единственный их знает. Исключением были только мой любимый педагог Екатерина Михайловна Царева (дочь великого актера, под ее руководством я писала диссертацию об истории бразильской музыки) и мой коллега композитор и джазовый пианист Борис Александрович Ривчун, который отдает предпочтение американскому кино.