Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

— Ударница, блин! — не то восхищается, не то негодует по случаю ее карьеры отставной муж.

— Валер, а как же ваша любовь?

— Любовь-морковь, — передразнивает Буйнов. — Потрясение одно, а не любовь!

— А как же… секс? — бесцеремонно спрашиваю я.

— Секс, моя дорогая, это когда — ты!.. — терпеливо объясняет Валера. — А когда — тебя, это уже не секс!

Вот и съела на свою голову…

Когда Валерка решил распрощаться с городской жизнью и бобылем обосноваться на селе, Фаинка ему бросила вслед:

— Ну и крутись там, в своем навозе! Халупа деревенская для тебя главнее. Не семья. А я в твоей жизни вторую скрипку играть не намерена!

— А с чего ты взяла, что ты вторая скрипка? — орал разъяренный Валерий. — Радуйся, что вообще взял в свой оркестр. Барабанщицей, блин!

Нет, не заладилась у Буйновых под занавес семейная жизнь. Хотя и дочка уже дама солидная. И внучка диссертацию защитила.

Понятное дело, Фаине таким мятежным мужем было сложнее управлять, чем хором ветеранов в клубе энергетиков. А если с Валеркиной стороны, то и ему проще возиться с моторной лодкой и верным дворнягой Мэром. Бессловесные! Без претензий.

Однако вернусь в цветущее майское утро. Вышвырнув со двора дюжину клавкиных кошек и обматерив им вслед все бабье отродье, взял Валера вилы, вернулся к завалинке и стал выгребать из зарослей молодой крапивы какую-то посуду. Смотрю, набралось целое корыто грязных тарелок, ложек и стаканов.

— Валер, никак не пойму, чем ты занимаешься? Чё это за посудная лавка у тебя под окнами?

— Так это за зиму накопилось… Я, понимаешь, когда ем, смотрю телевизор. А там либо футбол, либо сериал. Затягивает. А мыть-то за собой лень! Вот на улице и складываю. Иногда в форточку бросаю. Потом все это снегом завалит. Думаю, ладно уж, весной оттает. Вот и оттаяло. Правда, уже крапивой заросло. Ну а вилы-то на что? Щас откопаю и отмою. Воды-то вон сколько в колодце прибыло!..

…Раньше, когда меня убеждали, что великие открытия делаются одиночками, я не верила. Теперь не спорю. Все-таки лучше, когда — ты сам. А не когда — тебя…

С полумата

Тихий, благоухающий вечер в деревне. Соловьи поют. Кукушка уж посулила мне под сотню годов… Золотой закат. Сижу, в облаках купаюсь.

И вдруг за забором, во дворе у Бражкиных — зычный каскад ненормативной лексики:

— Твою-ть, едрён-ть, туда-сюда, во все дыры ять — ять — ять!..

Это Серега, старший брат, так я понимаю, чего-то хочет от младшего Витюхи.

Смотрю, Витька послушно встает с завалинки и идет к сараю. Берет лестницу и несет Серёге.

Тот, мрачный, кряхтя, продолжает елозить по доске рубанком. Ни «спасибо», ни «благодарствую» в ответ, а все те же «твою-ть, едрён-ть, ить, ять, уя» и т. д.

И тут захлестнуло меня бабье любопытство. Подзываю к забору Витьку, спрашиваю:

— Вить, откуда ты узнал, чё Сереге надо? Ведь в том его наборе матерном не было ни слова «лестница», ни «принеси».

— Так мы, это… с полумата друг друга понимаем.

— Ну, ладно, Вить! Серега — он старый, больной. Вся жизнь его наперекосяк. А ты-то! У тебя же баба образованная, сам с понятием… Почему же у тебя-то каждое второе слово — матерное?

— Так ведь, Олюньк, чаще не получается.

Майка, Майя — дочь подруги тети Шуры, я знала ее и ее сына.

Его дочь Наташа Филипповская стала известным архитектором, у нее дочь Лена, я с ней встречалась.

Дешевое красное вино типа портвейна. Большой словарь русского жаргона.

Сейчас — улица Московская.

Высокогорное пастбище