Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Потом до нас доходят известия о том, что умерла регент Шотландии, Мария Гизская, и что вместе с ней умерло и влияние Франции на Шотландию. Сесил возвращается в Лондон. Он заключил триумфальное мирное соглашение, но именно в это время Роберт Дадли решил пожаловаться на то, что не получил ничего за свою скоростную езду, от Ньюкасла до Эдинбурга и обратно. Теперь Елизавете нужно нечто большее, чем какой-то мирный договор: она требует тысячи фунтов компенсации, возвращения Кале и запрета Марии, королеве Франции, пользоваться королевской символикой на своем обеденном фарфоре. Ей нужно было все, от большого до малого. Она и Роберт стояли бок о бок как король с королевой и перед лицом всего двора встречали Уильяма Сесила градом упреков и претензий.

Окончание правления Франции в Шотландии должно было праздноваться как великая победа, но вместо этого Уильям Сесил, чье дипломатическое искусство и принесло эту победу, оказался сломлен неблагодарностью королевы. И он оказывается не в силах совладать со своим гневом от того, что теперь она прислушивается к советам Роберта Дадли. Двор тут же делится на два лагеря: тех, кто почитает Дадли восходящей и неугасимой звездой, мужем и будущим королем-консортом, и сторонников Уильяма Сесила, утверждающих, что ему должно воздать причитающиеся ему почет и уважение, которыми он пользуется по праву у старых лордов, в отличие от молодого отпрыска известной своими предательскими настроениями семьи.

Елизавета, объявив меня родственницей, которая дорога ей почти как родная дочь, перед лицом этого нового кризиса напрочь забывает обо мне. Она может думать только о том, что мужчина, заменивший ей отца, находится в конфликте с мужчиной, ставшим ей мужем. Весь двор уверен в том, что Сесил покинет королеву, а Дадли ее погубит. Ходят слухи, что существуют заговоры о том, чтобы убить молодого мерзавца. Королева позволяет себе не соглашаться с тем, что у народа есть право выбирать себе наследника. Но если шотландцам позволено отвергать свою королеву Марию, то почему англичане должны принимать Елизавету? И теперь в заботах о своем любовнике, своем будущем, о своем статусе она просто не находит времени на меня. Да у нее нет времени вообще ни на кого.

– А мне нравится, что обо мне забыли, – говорит моя сестра Мария. – Наверное, мне так просто привычнее. Ну, когда я для всех незаметна. Это просто значит, что я могу делать все, что мне захочется.

– А что же ты хочешь делать, малышка? – со смехом спрашиваю я, наклоняясь к ней, чтобы видеть ее тонкие черты лица. – Ты собралась шалить, как и половина двора? Мария, неужели ты влюблена?

Джейни недобро захихикала, как будто не допускала мысли о том, что Марию может кто-то полюбить.

– Забирай себе моего ухажера, – сказала она.

За Джейни ухаживал наш старый дядюшка, Генри Фиц-Алан, граф Арундел. Первой его женой была моя тетушка Екатерина Грей. Теперь он снова был свободен и богат и отчаянно стремился получить младенца королевской крови в свою колыбель и новый символ на свой герб.

– Не нужны мне твои обноски, – парировала Мария, взмахом изящной ручки отказавшись от такого богатого кандидата. – У меня уже есть поклонник.

Меня не удивляет это известие. Мария обладает всем шармом Тюдоров и добрым сердцем, и любой мужчина будет рад обрести эти качества в своей жене. Из нее точно получится жена лучше, чем из Джейни Сеймур, с ее хрупким здоровьем и неудержимо бьющей энергией. Крошка Мария – само воплощение радости в миниатюре. Когда она стоит перед рыцарем в полном облачении, то может любоваться отражением своего тонкого личика, шеи и изящных плеч в блестящем нагруднике. А если она сидит за столом на специально положенных на стул подушечках, то мужчинам очень сложно найти достойную соперницу ее красоте. А когда она сидит в седле, мне кажется, что она красивее меня. Она уже научилась держать спину ровно, у нее начались женские недомогания, так что я вполне допускаю, что у нее мог появиться поклонник. Да она могла и замуж уже выйти!

– Во дворе у всех дам есть романы. Я ничем не хуже других, – говорит Мария. – Почему я должна быть хуже других?

– Ох, да кто станет крутить с тобой роман? – продолжает насмехаться Джейни.

– А тебе-то что за забота, – парирует моя храбрая сестра. – У меня свои дела, так же как у Катерины есть свои. А я не позволю тебе вмешиваться в мои дела так, как ты вмешиваешься в ее.

– Я не вмешиваюсь. Я даю ей советы, – отвечает потрясенная Джейни. – Я ее самая близкая подруга.

– Ну, мне не надо давать советы! – заявляет Мария. – У меня уже есть подруга, и она более влиятельна, чем вы обе, вместе взятые.

Я обожаю Виндзорский замок и эти заросшие травой спуски к реке, его огромный парк со стадами оленей, тихо скользящими между деревьями, и самим замком, разместившимся высоко над деревней. Мы должны праздновать день рождения Елизаветы с тем же размахом, что и Рождество. Роберт Дадли, как конюший, назначает распорядителя празднований и велит ему нанять музыкантов и певцов, танцоров и актеров, жонглеров и фокусников.

Там непременно должны быть поэты, чтобы воспевать красоту Елизаветы, и епископы, чтобы молиться о ее долгом и успешном правлении. Мы несколько дней должны праздновать рождение женщины, мать которой рассталась с жизнью на плахе за грех прелюбодеяния и отец которой не признавал ее большую часть ее жизни. Я с трудом сдерживаюсь от смеха, глядя, как Елизавета дает двору распоряжения для подготовки празднования своего дня рождения, тогда как еще были живы люди, которые помнили, каким горьким разочарованием стало ее рождение и как долго на нее никто не обращал внимания.

Роберт Дадли был повсюду: он стал настоящим королем двора, повелителем счастья королевы Елизаветы. Уильям Сесил же стал узником собственного молчаливого гнева. Добытое с таким трудом мирное соглашение с Францией давало свои плоды, вот только его творцу и автору не воздавалось никаких почестей. Никто не замечает его дипломатического триумфа, и он винит в этом скудный опыт Елизаветы и ее одержимость Робертом Дадли.

Распорядитель празднований ставит прекрасный танец, который надлежит разучить всем юным придворным дамам. Мы должны представлять различные добродетели. Мне досталась роль «долга», а Джейни – «чести».

Она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы танцевать: лихорадочный румянец немного спал и глаза больше не мерцают болезненным блеском.

Марии надлежало изобразить «победу» и встать на самую верхушку башни, которая скроет ее крохотные ножки, и показать свою истинную красоту. Глава королевской охраны, высокий широкоплечий мужчина, вызван специально для того, чтобы подсадить Марию на верхушку этой башни. Здоровяк галантно кланяется ей, и рядом с ним моя сестра выглядит совсем как крошечная фея рядом с гигантом. Одно это приготовление было лучше всего представления. Она протянула ему свою маленькую ручку, которую он принял и осторожно поднес к губам, затем он аккуратно взял ее за талию и поднял наверх. Все, кто видел это, зааплодировали, и кто-то даже сказал, что мистер Томас Кейз, глава охраны, должен выставить стражника у ворот, чтобы самому прийти и поучаствовать в постановке. Мистер Кейз, роскошно выглядящий в тюдоровской ливрее, с улыбкой кланяется, а крошка Мария, рука которой все еще была в его ручище, с сияющей улыбкой поклонилась.