Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Нед тоже участвует в постановке, ему досталась роль «доверия», и в пару ему была поставлена Франсис Мьютас, которой досталась роль женского воплощения «доверчивости». Мне бы очень хотелось, чтобы она поменялась ролями со мной, но я не могу просить ее об этом, не открыв тем самым, что хочу танцевать именно с ним. Да и Неду самому не приходит в голову намекнуть ей, как бы ей подошла моя роль «долга». Мало того, ему, похоже, нравится ее компания. Даже закончив танец, они стоят рядом, и, когда мы все выходим на улицу, чтобы насладиться закатом и глотком эля, она выходит под руку с ним, а он подает ей бокал.

Танец удается наилучшим образом. Елизавета, восседающая на троне, с улыбкой наблюдает за тем, как мы танцуем перед ней, хотя я рискну предположить, что в тот момент больше всего ей бы хотелось быть в объятиях Роберта Дадли. А я сама точно предпочла бы танцевать с Недом, вместо того чтобы наблюдать за ним. Франсис Мьютас накрасилась, я в этом уверена. Она выглядит так нелепо, да еще липнет к Неду, словно улитка к листу. Я хмурюсь, когда встречаю его взгляд, чтобы дать ему понять, что я недовольна. Он же смотрит самым невинным взглядом, словно недоумевая, как может присутствие другой девушки, даже цепляющейся за его руку и заглядывающей в его лицо, меня расстроить.

Он видный молодой человек, с такой очаровательной улыбкой и ясным взглядом, и мне невыносимо видеть, как рядом с ним ошивается эта никчемная Франсис. А я раньше думала, что у нее хватит ума понять, что на самом деле он хочет быть со мной. Неужели она сама не видит, что танец был бы гораздо красивее, если бы с Недом танцевала я, а не она?

Я должна стоять рядом с троном Елизаветы, когда испанский посол де ла Квадра и другие послы приносили ей дары. Я должна всем видом демонстрировать, что мы с королевой пребываем в самых лучших отношениях. Я публично объявлена наследницей, а мирный договор Сесила доказывает, что Мария Шотландская отказалась от своих претензий на английскую корону.

Елизавета не забывает поворачиваться ко мне и одаривать меня улыбкой и взмахом руки приветствовать мою сестру. Моя теплая родственная связь с королевой так же поставлена и отрепетирована, как и наш поздравительный танец. Я стою на своем месте, чтобы показать всем, что Мария, королева Шотландии, больше не претендует на корону Англии, что я наследница престола и что в ближайшее время она выдвинет мою кандидатуру на заседании парламента.

Де ла Квадра низко кланяется королеве и подходит к ней ближе, чтобы поговорить, но меня не интересуют королевские заботы, потому что в этот момент я наблюдаю за Недом, который под руку с этой Франсис направлялся в дальний конец залы, где свечи отбрасывают на стены мерцающие тени, а влюбленные парочки ищут укромные уголки. Я не вижу его и не могу пойти на поиски. Это для меня становится настоящим испытанием, но тут я словно издалека слышу, как Елизавета говорит испанскому послу о том, что жена Роберта Дадли скончалась от язвы.

Эта новость настолько меня потрясла, что я отвлекаюсь от лихорадочного осмотра залы в поисках Неда и перевожу изумленный взгляд на Елизавету. Я правильно ее поняла? Она сказала, что леди Дадли мертва?

– Ну, то есть почти мертва, – поправляет себя королева. – Бедная женщина.

Де ла Квадра выглядит так же потрясенно, как и я.

– Что? – спрашивает он. – Что?

Зачем Елизавете говорить подобные вещи? Как это может быть, что женщина мертва в одно мгновение и «почти мертва» в другое? Неужели Елизавета позабыла об элементарных хороших манерах? Неужели она не осознает, что негоже любовнице объявлять о смерти брошенной законной жены своего любовника так, словно это нечто малозначительное? А потом еще и посомневаться, мертва она или нет. И если несчастная женщина все же мертва, то почему Роберт Дадли не дома, чтобы пошить траурные одежды и организовать ее похороны? А если она лежит на смертном одре, то почему он танцует на праздновании дня рождения Елизаветы, а не сидит возле своей жены?

Мне так хочется поскорее найти Неда и рассказать ему об этом удивительном разговоре, но как только заканчивается церемония с подарками, начинается бал, и я по-прежнему вынуждена находиться возле Елизаветы, которая теперь занялась перешептыванием с Робертом Дадли. И что бы она ему ни говорила, ее улыбка, с которой она смотрела на его губы, подсказывала мне, что ни смерть, ни болезни их не интересовали.

Неда нет среди танцующих пар, нет среди мужчин, которые наблюдают за танцующими дамами. Он не пробирается сквозь танцующих, чтобы оказаться поближе ко мне. Но мало того, что его нигде не видно: Франсис Мьютас я тоже не вижу.

Я остаюсь в западне возле трона Елизаветы, а Нед сам не подходит ко мне. Я не вижу его всю ночь, и, хоть двору привычно долго не спать, Елизавета празднует дольше всех: танцует, пьет за свое здоровье и, наконец, уводит нас из парадной залы.

Неда не было видно среди мужчин, пришедших поклониться королеве и пожелать ей спокойной ночи. В последнее мгновение Франсис Мьютас выскакивает из одной из ближайших галерей, растрепанная и зардевшаяся, чтобы присоединиться к уходящим на покой дамам.

Я бросилась на кровать в слезах в такой ярости, что мне было больно. Я уже забыла, что могу чувствовать такую боль, только в этот раз все было гораздо хуже. Сейчас я не просто потеряла Неда. Я дала ему обещание и все это время считала себя почти что его женой. Я крутилась на простынях всю ночь, и моя компаньонка сонно пробормотала:

– Вы приболели? Вам что-нибудь принести?

Я заставляю себя лежать неподвижно, но мое сердце колотится как безумное. Я слышу, как часы отбивают каждый час, с полуночи до пяти утра, и только тогда, под заливающие комнату рассветные лучи и гомон просыпающейся прислуги, я понемногу засыпаю.

В часовне я замечаю, что Елизавета выглядит так же, как я, словно не спала всю ночь. Вот только я не знаю, что может ее тревожить. Ей не о чем беспокоиться, потому что у нее есть все, о чем она мечтала. Ее соперница мертва или при смерти, ее день рождения празднуется по всему королевству, словно все подданные ее обожают, Роберт Дадли не отходит от нее ни на шаг, уверенный и улыбчивый, как настоящий жених. Вот только Елизавета его сторонится. А еще она просит послать за Сесилом. Вскоре они уже прогуливаются, склонив головы друг к другу и что-то тихо обсуждая. Когда она, дрожа, опирается на него всем телом, он призывает ее тверже встать на ноги. Происходит что-то очень серьезное, но я настолько занята поисками Неда, что не замечаю Елизавету и ее внезапные перемены настроения.

Придворные идут позади Сесила и Елизаветы, которых явно нельзя беспокоить, пока Сесил не кланяется и не отступает в сторону, и тогда его место занимает кто-то из просителей, чтобы представить ей свое дело. Уильям Сесил оказывается возле испанского посла, мы с Марией идем позади них. Они шагают медленно, что устраивает Марию, и я беру ее за руку.