Илья Дроканов - Пароль: «Тишина над Балтикой»

«Ферзь» примирительно пожал плечами, не давая собеседнику распалиться в споре. На прощание Канарис сказал:

— Офицеры в Киле организуют отряды самообороны. Я вступил в один из них. Рекомендую тебе сделать то же самое, иначе бунтовщики дотянутся и до тебя, невзирая на то, что ты вышел в отставку. Сожгут твой гараж вместе с мастерской ко всем чертям. Тогда хлебнешь горя.

Встречи с Канарисом продолжались до января 1919 года, когда он уехал в Берлин и получил предложение стать адъютантом Густава Носке, военного министра нового правительства Германии. Уже через месяц его зачислили на службу в новое командование Рейхсмарине, военно-морского флота Веймарской республики. «Ферзь» время от времени встречал в газетных новостях имя своего энергичного знакомого.

Летом того же года случилось то, чего «Ферзь» почти не ожидал. На глухой стене известного ему дома возле трамвайной остановки появился нарисованный угольком значок скифской стрелы, обращенной острием вверх. Сие означало лишь одно: в ближайшую субботу ему назначена встреча с представителем русской военной разведки.

Пароль на этот раз не потребовался — на встречу пришел полковник Стрельцов собственной персоной. Одетый в светлый костюм и модную шляпу с мягкими широкими полями, Илья Иванович стоял и улыбался ему…

«Ферзь» в деталях помнил эту неожиданную встречу все прошедшие годы. Помнил, как рассказал руководителю о своих печалях и сомнениях, помнил признание Стрельцова о его непростых жизненных коллизиях. Помнил, что на вопрос, готов ли он продолжать сотрудничество с разведкой в изменившихся политических условиях, ответил утвердительно, но оговорил условие: только в том случае, если Советская Россия гарантирует ему возвращение на Родину.

Илья Иванович одобрил этот трудный выбор и выразил уверенность в том, что представители советской военной разведки рано или поздно выйдут на связь.

Прощаясь, Стрельцов неожиданно сказал:

— Иоганн, я тебя привел в разведку, я сделаю все, от меня зависящее, чтобы ты смог вернуться на Родину. Верю, что так и будет!

Тихонов шел по Арбату домой. Лето 1923 года выдалось в Москве прохладным и дождливым, этот вечер, как многие другие, был сереньким и пасмурным, хотя неожиданно сухим. Можно было, не прячась от льющихся с небес струек, идти пешком, поглядывая по сторонам. Посмотреть было на что: Москва менялась на глазах. Вся страна приобретала иной вид, чем два-три года назад. По-спартански строгий военный коммунизм, наследие революции и Гражданской войны, который строителям новой жизни казался единственным путем из разрухи в светлое будущее, уступил место новой экономической политике. Правительство решило дать простор крестьянину не только для того, чтобы получить сырье для промышленности, но просто чтобы не умереть с голоду. Открылись магазины, рестораны. Вот, на Арбатской площади, на стрелке Кисловских переулков, столовая «Моссельпрома» превратилась в шикарное заведение с шантаном. По улицам разъезжали грузовики с товарами, магазины допоздна не закрывали двери. Строились новые здания. Цеха фабрик и заводов наполнились рабочими и служащими. Происходившие изменения не могли не радовать.

Приятные перемены случились и в семье военмора Тихонова, служащего Разведывательного управления штаба РККА: в Невольном переулке возле Смоленской площади начальство выделило ему просторную комнату в одноэтажном доме, где проживало еще три семьи. По общей кухне, где Наташа вместе с соседками варила и жарила на керосинке, бегал Павлик, светловолосый мальчик полутора лет, сын Владимира Константиновича.

Наташа оглянулась на двери и улыбнулась: конечно, это — Володя, она всегда слышала и чувствовала, когда он приближается к дому. Втроем они пошли в комнату, к накрытому для ужина столу.

За столом Павлик расхулиганился — совершенно не хотел есть. Пока мама терпеливо уговаривала и кормила его, Тихонов рассказал последние новости со службы:

— Ну вот, Наташенька, на следующей неделе мне нужно ехать в командировку в Германию. Посылают на несколько лет, может быть, на три года, может, больше.

За пять лет семейной жизни Наташа привыкла к частым отъездам мужа то на фронт, то за границу, то куда-то в южные края, поэтому научилась не удивляться и не задавать много вопросов. Про поездку в Германию речь уже шла, но точной даты отъезда никто не знал. Услышав слова мужа, она отпустила Павлика из-за стола и сказала:

— Наверное, в таком случае нам с малышом лучше вернуться в Петроград. К Москве за два года я так и не привыкла. А там рядом с твоей мамой повеселее будет. Я могу на работу выйти, если Ольга Антоновна согласится посидеть с внуком. Или учиться пойду, как хотела, в железнодорожный институт…

— Наташа, я обсуждал этот вопрос с командованием. Решили, что мне надо ехать в Гамбург одному, но через полгода, если обстановка в Германии успокоится, можно вызывать тебя с Павликом. А на первые месяцы ты, пожалуй, возвращайся в Питер и поступай в институт.

Жена, улыбнувшись, заметила:

— Раз придется всем ехать в Гамбург, так не лучше ли начать учить немецкий язык?

— Вот это будет не лишним, — серьезно ответил на шутку муж.

Командировку в Гамбург Тихонов готовил несколько месяцев. В прошлом году дела на службе сложились так, что его перевели из штаба Морских сил Республики в Разведывательное управление штаба Красной Армии. После поездки в Финляндию, где удалось повстречаться со Стрельцовым, наметились перспективы приобретения агентурных источников за рубежом. Этот вопрос для недавно образованной советской военной разведки стоял очень остро. Главными ее проблемами были мизерное финансирование и почти полное отсутствие агентурного аппарата в зарубежных странах.

Политическое руководство Советской России в начале 20-х годов исповедовало идею мировой революции. Победа в Октябре 1917 года окрыляла, и большевистская власть прилагала большие усилия для перенесения революционных событий в другие страны. Правда, попытки раз за разом проваливались, как в Германии, так и в Венгрии. Даже названный «освободительным» поход Красной Армии в Польшу окончился военным поражением. Для развития и распространения идей международного социализма и обеспечения его победы в разных странах по инициативе Ленина в Москве был создан Коминтерн, организация, в состав которой вошли деятели революционных партий со всего мира. Сотрудники Коминтерна осуществляли негласный сбор сведений по обстановке в ведущих капиталистических странах для подготовки революционных выступлений. Этот вид разведывательной деятельности для советского руководства считался приоритетным, на него шли большие средства из бюджета Коминтерна и Советского Союза. Военная разведка в мирное время после окончания Гражданской войны и интервенции оказалась на положении бедной родственницы.