Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

«О боги!» – зарницей сверкнуло у Эльги в мыслях. Греческий мудрец говорил будто бы о ней, о погибшем ее муже и о деревском князе Маломире, что сватался к ней в ту же осень, когда убил Ингвара, еще до того как осела земля на могиле… Мельком глянув на Мистину, она увидела, как тот слегка переменился в лице: тоже увидел сходство.

– Однако Томирис понимала, что не ее рука для Кира всего желаннее, и отвергла его сватовство. И не осталось у него иного средства, кроме как пойти на царство массагетов открытой войной…

Несомненно, Маломир и братанич его Володислав в ту зиму тоже собрали бы рать и попытались силой захватить землю полян – если бы она, Эльга, и русь оставили им на это время и возможность. Если бы она не опередила их, нанеся удар первой. Ее поход к могиле Ингвара с малой дружиной был подвигом, призванным предотвратить войну в своих пределах.

– Советники предложили Киру ожидать войска царицы на своей земле и для этого дать им переправиться через реку. Но один из умнейших его советников не одобрил это намерение и предложил хитрость: приготовить пир для массагетов, не знакомых с персидской роскошью, зарезать множество баранов, выставить множество сосудов цельного вина. Кир принял этот совет, и так было устроено, и в ловушку попался Спаргапис, сын царицы, со всем своим войском. Напившись пьяным, он заснул, а очнулся в оковах…

Эльга чувствовала, как горит лицо, и сдерживала желание закрыть его ладонью. Почему Роман рассказывает ей это – что-то знает о том, как она поступила с древлянами? Бояре переглядывались: теперь уже все поняли сходство между судьбой царицына сына и деревских старейшин, что упились на поминальной страве по Ингвару, а очнулись… на том свете, перед дедами. Эльге не нужны были пленные: полсотни деревских мужей во главе с самим Маломиром, неудачливым ее женихом, были убиты над могилой, и кровь их, стекавшая на землю, согрела прах погибших русов.

– Спаргапис, едва освободили его от оков, сам убил себя, не желая терпеть позора. А Томирис вторглась в царство Кира со всем своим войском. Геродот называет битву между ними самой жестокой из всех, что ему известны. Сперва противники, стоя друг против друга, стреляли из луков; исчерпав запас стрел, набросились на врага с кинжалами и копьями. Никто не желал отступать, но массагеты одолели. Почти все персидское войско пало на поле битвы, погиб и сам Кир. Царица повелела разыскать его тело, отделить ему голову и погрузить в мех с кровью. И сказала: ты желал крови, так я напою тебя ею досыта…

Эльга выпрямилась, глубоко дыша. В древности царица совершила то же, что она, и за подвиг свой осталась в памяти народов. Только вот она, Эльга, сумела сохранить живым своего юного сына, ибо не поддалась на чужую хитрость, а сама хитростью одолела кровного врага.

За вручением письма последовал пир.

Добылют Гордезорович, участник того похода, к следующей осени сложил песнь о мести Эльги, и с тех пор она исполнялась на осенних пирах в память покойного Ингвара и во славу его отважной супруги. Срок поминаний еще не подошел, но Эльга попросила спеть эту песнь для греческих послов. Добылюта не затруднило выступить соперником знаменитого у греков старца Геродота, а толмач коротко переводил Роману смысл строчек, что Добылют неспешно выпевал под звон золоченых струн. И как ни мало было сходства между этой песнью, живущей только в памяти певца, и Геродотовых письменах на пергаменте, сегодня Эльга слушала знакомые строки с особенным удовлетворением. Царицу Томирис помнят за ее подвиг целых полторы тысячи лет; даст бог, и ее, Эльги, забота о родовой чести сохранится в преданиях потомков.

Через несколько дней по-настоящему начались переговоры. Эльга занимала свой престол, а бояре и греческие послы сидели на длинных скамьях друг против друга. У каждой стороны был свой толмач; асикрит Романа делал пометки у себя в восковых табличках, Эльгин ларник, из числа киевских морован, знавший моравскую грамоту, – в своих.

Благодаря военным походам Вещего и Ингвара русы допускались на царьградские торги – пусть этот допуск сопровождался множеством условий и ограничений. Очередной царев муж, приставленный к русским купцам, порой запрещал вывозить шелка, которые по договору вывозить было можно, и отказывал дать разрешительную свинцовую печать. И тем не менее жить в Царьграде по три месяца за счет греческой казны, продавать там свои меха и челядь, а взамен там же покупать ткани и вино было очень выгодно: доставленные на Русь или дальше в Северные страны, они приносили многократную прибыль. Но и греки умели соблюдать свою выгоду, поэтому еще в Царьграде Константин заговаривал с Эльгой о разрешении греческим гостям самим приезжать с товарами в Киев, Смолянск и Хольмгард, с тем чтобы русские князья содержали их и снабжали всем необходимым на обратную дорогу, как это делали цесари для русских. Тогда она отговорилась тем, что не может принять такое важное решение без совета со своим сыном-соправителем. И теперь Роман от имени василевсов желал узнать, говорила ли она об этом условии со Святославом.

– Я пыталась склонить моего сына к согласию допускать ваших гостей на торг хотя бы в Киев, – отвечала она. – Но он сказал мне: кто одержал победу в войне, тот и посылает своих купцов. И пока ромейские воины не одержали победы над нашими, ромейские купцы не будут на наших торгах.

– Прошлым летом твой сын задумал поход на Корсуньскую страну. – Роман прищурился, будто шутил, и лицо его выражало лукавство, но Эльгу кольнула досада: о том походе ей было горько вспоминать по разным причинам. – И сам Бог разметал бурей его суда. Умный человек понял бы знак: не грабежа и убийства христиан надлежит искать ему, но мира и крещения.

– Крещение – величайшее благо для всякого, но на самом ли деле Константин желает его для нас? Я ждала, что василевс и патриарх пришлют мне учителя для Руси и создания нашей церкви. Но, как я вижу, такого человека с вами нет…

– Поразмыслив, василевс и патриарх сочли, что могут дать епископа, если примет крещение сам Сфендослав. Пока он этого не сделал и большинство людей в вашей стране вслед за ним остаются язычниками, власть церкви не будет здесь прочной. Прихоть земного владыки может в один миг погубить и церкви, и причт, и всех христиан. Так уже было, когда при Михаиле крестился архонт по имени Аскольд. Но не успел он сделать в своей стране хоть что-нибудь для прославления Христа, как твой дядя, архонт Олег, отнял у него власть, убил его и его людей, разрушил церковь, а уцелевших христиан изгнал из страны. Не стоит понапрасну жертвовать учеными мужами, сокровищами, святыми мощами для постройки церквей, если без защиты земной власти все это может быть сметено рукой смерти…