Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

Мистина подошел ближе, не скрываясь, окинул ее пристальным изучающим взглядом, улыбнулся:

– Я был на том пиру, когда тебе нарекли имя. Шестнадцать лет назад. Ты знаешь, кто я?

– Да, го… воевода. Ты – Мистина Свенельдич, старший брат… Я знаю, что ты был… Моя мать мне в приданое отдала те подвески греческие, что ты ей преподнес.

– Вот как! – Мистина сам давно забыл, какие дары тогда вручил Унемысловой княгине.

– Я привезла их.

– Ну, поглядим. Ты не в печали, значит, веришь, что твой муж жив?

– Муж? – Величана взглянула на него будто в удивлении и вновь опустила глаза.

Мистина вежливо, но уверенно коснулся ее подбородка и заставил поднять лицо. Заглянул в зеленые глаза, читая в них удивление и любопытство. Еще раз улыбнулся, понимая, откуда эти чувства и почему сейчас, глядя на него, она едва помнит о каком-то муже.

– После о муже потолкуем, – сказала Эльга, не в силах думать обо всем сразу. – Ступайте.

Мистина поцеловал Величану и отпустил; та ушла с Беляницей и служанками.

Когда Величана вслед за ключницей вышла на крыльцо, со скамьи под навесом, где сидели оружники-телохранители, кто-то поднялся и шагнул к ней. Величана, еще не опомнившись, вздрогнула и тут же узнала Люта. В душе плеснуло облегчение: все вокруг было чужое, незнакомое, сулило ей неведомо что, а Лют казался самым близким человеком на свете, ближе матушки родной. Ей хотелось броситься к нему, обнять и прильнуть, но она лишь прижала руки к груди – на них смотрел весь двор, челядь, оружники. Даже бояре, стоявшие перед дверью гридницы в ожидании, пока свои отроки подведут им коней.

– Как ты? – быстро спросил Лют. – Все хорошо?

– Я видела твоего брата! – шепнула Величана. – Я сразу его узнала, вы так похожи!

– И что? Что он тебе сказал?

– Сказал… – В смятении Величана уже не помнила, о чем они говорили. – Поцеловал меня…

На лице Люта отчетливо отразилось облегчение. Поцелуй его старшего брата, как догадалась Величана, значил больше, чем просто хозяйский привет гостье.

– Слава богам! С тобой все будет хорошо. – Сам наконец избавившись от тревоги, Лют улыбнулся ей, и Величана невольно заулыбалась в ответ.

От восхищения красотой его улыбки Величана забывала обо всем. Лют не знал заранее, как его брат расценит всю эту повесть. Но если Величана ему понравилась и он примет их сторону, возвращения к Етону ей можно не бояться.

Оставшись с Мистиной вдвоем, Эльга выпила воды и села на скамью. Воевода встал перед ней. Несколько дней перед этим Эльга столько думала о гостье из Плеснеска – но теперь все ее мысли занимала Малуша, так часто мелькавшая перед глазами и привычная, как эти вот красные туфли царьградской работы, которые Эльга носила дома.

– Вот зачем к нему приходил Володислав! – без предисловий начал Мистина. – Олег знал, что ты не отдашь Браню Етону. Он сватал ее, чтобы потом попросить Малушу. И рассчитывал, что тебе неловко будет отказать второй раз подряд. Что эта овечка в твоих глазах подешевле первой и ее ты отдашь, чтобы хоть что-нибудь дать.

– Ну да, – Эльга оценила верность этого замысла. – Свои же бояре не поймут, с чего я такая упрямая. Но даже если б не о Малуше речь… Нужен ли нам Етон в родне? Вон, Олег говорит, в Плеснеске все истинно верят, что он – тот самый. Но я… не могу поверить, – Эльга помотала головой. – Зря я деву отослала. Надо было расспросить ее.

– Успеется. Ты вот о чем подумай. Олег ведь правду сказал: под разговор о Плеснеске у греков архиепископа просить можно.

– Мы не каганы. Да и Аскольда лишь своя дружина так величала, а Михаил август и Фотий-патриарх его не признавали, потому и дали епископа. А он его прогнал и к немцам за иереями послал. Тогда уже Василий испугался, что уйдет каганат русов из рук, и архиепископа отправил.

– У нас под рукой и так всякого княжья и великого боярства – не перечесть. Сама помнишь, послов столько в Царьград возили – на хорошую лодью гребцами хватит посадить. Плеснеск нам много чести не прибавит, хотя гнездо там древнее, знатное… Недаром Вещий эту сагу со своим проклятьем Етону затеял. Знал: рано или поздно его внукам путь на Мораву понадобится. И раз уж греки здесь – пусть видят, как наши земли ширятся и сила возрастает. Проси архиепископа у Константина. Аскольд каганом звался – а меньше нашего земли имел.

– Но ты же не хочешь… – Эльга встала со скамьи и шагнула к нему, – чтобы я вбыль отдала мою дочь за Етона, живой он или мертвый!

– Тихо! – ласково сказал Мистина и поднял руки, будто готовясь ее поймать. – Не шуми. Браню он не получит.

– Он и Малушу не получит, – отрезала Эльга. – Я не сошла с ума – отдать Етону наследницу пяти княжьих родов! Особенно когда ее отец оказался жив! Сделайся Етон зятем Володислава – они и Олега из Деревской земли погонят! Только мне с ними забот не хватало!

– Истинно. – Мистина кивнул. – Но грекам не нужно знать, что мы не намерены с ними родниться. Говори им, что склоняешься принять сватовство. Пусть не думают, что эта война может затянуться. И видят, что по своей силе мы должны получить архиепископа.

Эльга снова села и подумала немного.

– Да, – вздохнула она. – Так я и скажу. Но только… – она помолчала, – что же с Малушей-то делать? Девка выросла. К ней сватаются. При таком родстве у нее женихи найдутся, пусть она сейчас и раба… Не вечно ж мне ее так держать… Может, выдать и впрямь за кого-нибудь… не слишком родовитого… как Предславу…

– Нет, – прервал ее Мистина.

Эльга подняла глаза, по голосу его угадывая, что у него есть обдуманное решение.

– Не выдать ее надо, а продать.

– Продать? – растерянно повторила княгиня.

– Да. Жидинам. Пусть везут в Самкрай или Итиль и там сарацинам продают. Она еще молода и, должно быть, девка целая, там ее купят на вес серебра один к одному и за Гурганское море увезут. А там уж пусть ее берет кто хочет. Там до ее рода никому дела нет, никто ее там не отыщет. А дети проданной матери никому не опасны.

– В былые времена конунги женились на проданных знатных женщинах.

– Это не делало чести ни им, ни их детям. Сколько их погибло из-за попреков рабским родом.

Эльга помолчала, раздумывая. Мистина прав, это верный способ навсегда избавиться от Малуши и обезопасить свой род от ее потомства. Но все же…

– Да нет, что ты! – опомнившись, Эльга всплеснула руками. – Христиан и хазары не продают! Христовы люди своих из полона выкупают, а ты хочешь, чтобы я свою же внучку, девку со своего двора, с Олеговой кровью – за Гурганское море продала! Такой грех мне не простится!

– Тьфу! – Мистина в досаде тряхнул головой. – Про грехи ты с Ригором совет держи. А я тебе дело говорю. Она – пяти княжьих родов наследница! У нее прав на все это, – он обвел рукой вокруг себя, имея в виду неоглядную Русскую державу, – больше, чем у тебя, у Святши, у Предславы и ее отца… Как у вас всех вместе! И пока она здесь, на нее охотники найдутся! Зачем Святше такая золь? Всю жизнь об этом думать и с ее мужем и детьми за Русь воевать! Ты сыну своему добра желаешь? Или греха больше боишься?