Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

– Малуша! – удивленно окликнула она.

Предславина дочка вздрогнула от неожиданности и подскочила; на лице ее промелькнул такой испуг, будто ее застали тайком поедающей в погребе сметану. Ну или целующейся за углом клети с кем-то из молодых оружников.

Случись такое, Эльга бы не удивилась: девка в свои тринадцать лет совсем невеста. Но собеседник Малуши годился ей в отцы, а к тому же был так страшен видом, что сама княгиня невольно вздрогнула. Щуплый, наполовину лысый… но хуже всего рубец через все лицо и опущенное веко над пустой правой глазницей. Был какой-то такой бес, еще бабка Годоня в детстве рассказывала им с Утой… Дивий человек, у которого только одна половина туловища и лица.

«С того света, что ли, выглянул?» – хотела спросить Эльга. А Малуша не просто сидела рядом с увечным на мостках, будто здесь и было ее место: возле нее стояла большая деревянная миска, из который они, судя по всему, угощались вдвоем.

– Что ты здесь сидишь? – спросила Эльга.

Ее служанки ели в поварне, и Малуша с ними. И не во время пира, когда им нужно работать.

– Я… – Малуша вскочила и шагнула к ней, будто пытаясь заслонить собой увечного. – Я тут… с нищими… потому что… ты сама говорила: они образ Божий на себе несут! И кто с ними ест – с Богом ест.

С широко раскрытыми глазами Эльга выслушала эту речь, пытаясь вникнуть в сбивчивое объяснение. Отроки стояли вокруг, Беляница за спиной у княгини мысленно казнила себя за недосмотр. Бродяги со всего двора сползались поближе, поглядеть, чем дело кончится. Может, княгиня разгневается и прикажет выгнать всех, а может, еще чем пожалует.

– Ты себе… и сотрапезника нашла, – промолвила изумленная княгиня, сама еще не поняв, побранить Малушу за этот выбор, похвалить или посмеяться.

– Краше не сыскать, – язвительно заметила Беляница, с грозным видом скрестив руки на груди, над звенящими на поясе железными ключами от клетей. – Маков цвет!

– Он добрый! Его Малко зовут… почти как меня.

– Откуда ж он взялся? – Княгиня, стараясь не морщиться, осмотрела одноглазого гостя.

Тот уже был на ногах и стоял в полупоклоне, смиренно склонив голову и не смея взглянуть на госпожу. Однако Эльга, за жизнь перевидавшая немало склоненных голов, чувствовала: робость эта притворная. Бродяга дрожал под ее взглядом, но исходило от него ощущение не столько страха, сколько напряжения и решимости. Эльга едва не попятилась, как от злобного пса, но удержалась: кругом отроки, что это чучело может сделать ей дурного?

– Из Ко́льца я, – пробормотал бродяга. – Из земли Деревской.

– Давно ль у нас?

– А вот с весны нынешней. Прослышали мы, что княгиня нового бога из земли Греческой привезла, – при этих словах одноглазый все же бегло взглянул на нее, но не поднял взгляд выше ожерелья, – и тот бог, значит, добрее прежних всех, особенно к людям бедным и Долей забытым. Захотелось вот разузнать, что да как.

– И что же? Разузнал?

– Ригора болгарина слушаем. Красно говорит…

– Малко уже оглашение прошел! – сообщила Малуша. – Ему и в церковь теперь можно входить.

– Вы о Боге, что ли, беседуете?

Эльга не привыкла, чтобы домочадцы или гости лгали ей, но не могла отделаться от чувства, будто ее дурачат.

– О Боге.

– Ну… Бог с тобой, – обронила Эльга и двинулась дальше. Сделав, однако, метку в памяти расспросить отца Ригора о Малко из Кольца. Правда ли он оглашенный?

Разве не этого она хотела – распространения веры Христовой на всех жителей Руси, всех родов, городов и состояний? И разве плохо, что Малуша, девчонка, не просто крестится вслед за госпожой, но и впрямь хочет угодить Христу?

Перед тем как уйти, Беляница подошла к Благомыслу, сотскому, и шепнула, кивнув на Малушу:

– Ты доглядывай… скажи отрокам. Как пойдет этот хрен со двора, чтобы девку не свел. Знаем мы этих…

Благомысл только кивнул. Если бы он и его отроки позволили такое хищение имущества госпожи, их бы всех стоило выпороть.

Впервые Малуша увидела этого человека возле церкви. По неделям княгиня со всем двором ходила в церковь Святого Ильи на Ручье, и Малуша сопровождала ее в числе всей домашней дружины. Она не ездила с Эльгой в Царьград – была тогда еще мала, но приняла крещение в числе прочей княгининой челяди, когда та воротилась. Христовых людей в Киеве постепенно прибывало: многие верили, что всеми почитаемая княгиня не выбрала бы греческого бога, если бы он не был хорош и служение ему не обещало бы особенного блага. Многие из славян крестились, попав в полон и будучи проданы в каганат – там закон запрещал держать в рабстве христиан. Христианские общины поддерживали новообращенных, и почти все они, кому удавалось вернуться на Русь, оседали в Киеве. Здесь им сама княгиня помогала пристроиться к делу, чтобы кормить себя. Всякую неделю после церковной службы у нее в гриднице устраивался пир для всех киевских христиан, и допускали людей всякого звания – от бояр до бродяг. Хотя сидели те и другие, разумеется, на разных концах стола.

– Была ж тебе охота! – с изумлением и насмешкой восклицал поначалу Святослав. – Отроков кормить – это дело, но от этих-то вонючек ты службы не дождешься! Только вшей нанесут!

– Господь Иисус так повелел: если делаешь пир, то зови бедных, увечных, странников, они воздать платой или службой не могут, но за них воздаст сам Христос блаженством в Царствии Небесном, – отвечала она. – Ты бы сам послушал, как Ригор про это говорит.

Князь отца Ригора слушать не желал, но Малуша слушала часто, и не только в церкви. Княгиня порой звала его к себе в гридницу или в жилую избу, и он рассказывал о вере Христовой ей и ее приближенным женщинам, пока те шили или пряли. Малуша слушала, среди других служанок, занятая обычно вязанием чулка, и порой даже забывала о работе, но княгиня не бранила ее за это. Поучение о милостыне с первого раза понравилось Малуше больше всякого другого: так красиво это было.

– Милостыня любезна Богу и близ Него находится, легко всякому испрашивает милость Господню, – говорил отец Ригор. – Такова ее сила, что спасает она даже павших и согрешивших. Узы она разрешает, мрак разгоняет, огонь угашает. Беспрепятственно отверзаются для нее врата небесные. Как если царица входит в дом свой, никто из стражей у дверей не смеет спрашивать, кто она, но всякий немедля ее с почтением принимает, – так бывает и с милостыней. Поистине она есть царица, делающая людей подобными Богу…

Слушая это, Малуша так живо видела царицу, в блеске цветного платья и дорогих уборов входящую в дом, – разумеется, царица эта была точь-в-точь как Эльга. Украдкой посматривая на госпожу, Малуша видела, что княгиня слегка улыбается, словно этой ей воздавали хвалу.