Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

– Вы?.. – хрипло вырывается у него.

– Прошу прощения, я не… Мы с вами встречались прежде?

– Нет, нет. – Жгучая краска заливает шею мистера Хэнкока, расползается по щекам и достигает ушей. Он уверен, что видел эту женщину раньше, лицо ну очень уж знакомое – но где и когда именно, хоть убей, не помнит.

– О, я знаю. Вы видели мой портрет в Академии.

Мистер Хэнкок не ходит на выставки Королевской академии художеств: там вечно толкотня, а у него нет желания подниматься на цыпочки и вытягивать шею, чтобы рассмотреть портрет какой-нибудь герцогини, с которой он все равно никогда не встретится, или пейзаж Лондона, настолько далекий от действительности, что кажется чистым вымыслом. Объять внутренним взором все исторические полотна, ему известные, он просто не в состоянии: тесное нагромождение нагих тел, запечатленных в движении.

Но потом наконец мистер Хэнкок вспоминает, где ее видел: на пожелтелой, захватанной пальцами газетной вырезке с завернутыми углами, пришпиленной к стене в одном кофейном доме. «Комическая муза» – гласила крупная надпись на ней, и изображена там была улыбающаяся девушка с острым подбородком, в точности как у Анжелики, и оголенным полным плечом, с которого соскользнул шифон, слегка обнажая грудь. Тогда мистеру Хэнкоку и мысли не приходило, что там представлена действительно существующая женщина, а не некий плод прихотливого художественного воображения. Но да, та женщина – именно она.

– Я видел ваш портрет, – говорит он.

Улыбка ее – что мерцание звезд, отраженных в воде.

– Значит, меня все еще узнают. Благодаря единственной картине. Я на какое-то время удалилась от общества, но меня не забыли. Вот вы знаете, кто я такая?

Мистер Хэнкок упирается взглядом в свои башмаки. Женщина звонко смеется, но он чувствует, что она пристально наблюдает за ним, оценивая и взвешивая.

– Я – миссис Нил, – говорит она. – А про вас я все знаю: вы мистер Хэнкок, владелец русалки.

Учитывая деревенскую неотесанность мистера Хэнкока, Анжелика нарядилась чем-то вроде утонченной пастушки: кремовый шелковый шлейф украшен по краям объемно вышитыми цветами, и такие же цветы теснятся у нее вокруг запястий и шеи, точно вдоль проселочной дороги. Румяная и ясноглазая, она сияет здоровьем и свежестью. Когда все усаживаются обратно на свои места и мистер Хэнкок опускается в глубокое кресло, она возникает с ним рядом, предлагая бокал миндального ликера. Ликер вязко плещется о стеклянные стенки сосуда и обжигает горло при первом глотке. Анжелика Нил придвигает свое плетеное кресло поближе к мистеру Хэнкоку.

– Все они мои воспитанницы, бывшие, – задышливо произносит миссис Чаппел в продолжение своих вступительных слов. – Я призвала их сюда ради этой важной ночи – вашей ночи, – и они без малейших колебаний явились. Они всегда остаются моими девочками, видите ли, хотя и идут разными жизненными путями.

– Одни из которых полезнее для здоровья, нежели другие, – добавляет актриса.

Среди женщин пробегает веселый смешок, но никто из них не пытается подхватить остроту.

– Чтобы не свернуть с избранной стези, требуется особый характер, – говорит миссис Чаппел. – Правда, наша маленькая Белла вскоре ее покинет, за что мы уже подняли бокалы.

– Ах, не говорите так! – просит миссис Фортескью. – Я всего лишь выхожу замуж.

Женщины по-прежнему сидят в непринужденных, расслабленных позах, но в воздухе разливается звенящее напряжение: мистер Хэнкок не может угадать, какими мыслями они обмениваются друг с другом, но он всегда чувствует, когда женщины начинают разговаривать между собою без слов. Миссис Фортескью определенно чувствует то же, что и он: уголки ее губ вздрагивают и приподнимаются в улыбке.

– Мистер Хэнкок, – обращается к нему любовница высокопоставленного вига, громче и выразительнее, чем это необходимо в столь небольшой комнате, – я весь вечер с нетерпением ждала случая поздравить вас с вашей русалкой.

– Удивительное создание! – в один голос соглашаются дамы, разом поворачиваясь к нему, точно компания добрых тетушек.

– Истинное чудо природы!

– Имеющее огромную ценность для науки, вне всякого сомнения.

– Нам необычайно повезло!

– Мистер Хэнкок, – настойчиво продолжает миссис Фортескью, в упор глядя на него и обворожительно улыбаясь, – вы согласны с тем, что женщины обречены на вечное подчинение?

Растерянная улыбка застывает на лице мистера Хэнкока, объятого внутренней паникой. Он не ожидал подобных вопросов, и в голове у него совершенно пусто. В обыденной жизни мистер Хэнкок не считает нужным или полезным ставить под сомнение существующий порядок вещей и избегает общества разных «умников» – то есть мужчин, которые постоянно размышляют над всевозможными «почему» и жаждут поделиться с окружающими своими соображениями. А к такому вот разговору с умной женщиной он и вовсе не готов. Надо прояснить, что именно она имеет в виду, прежде чем хотя бы попытаться ответить что-нибудь.

– П-подчинение?.. – мямлит он.

– Это вопрос философский, – весело говорит миссис Фортескью, но если она хотела успокоить мистера Хэнкока, то добивается ровно противоположного.

– Вы не обязаны ей отвечать, – подает голос Анжелика Нил, сидящая рядом с ним в облаке розового аромата. – Она вечно серьезничает. Здесь не место для подобных дискуссий. – Анжелика кладет ладонь на рукав мистера Хэнкока.

– Но мы все чему-то подчиняемся, – брякает он. – И мужчины тоже.

– Чему именно? – Белла Фортескью буравит мистера Хэнкока острыми темными глазами и загоняет беднягу все дальше в угол своими вопросами. – Вот вы, например, чему служите, сэр? Вы верите в свободу воли, мистер Хэнкок?

– Да придержи уже язык, Белла! – раздражается Анжелика. – Мы тут приятно проводим вечер – почему бы тебе просто не…

– Эта женщина немного не в себе, – явственно слышится в воздухе шепот любовницы высокопоставленного вига, и все дамы начинают приглушенно переговариваться.

– …Я уже давно говорю…

– …Так кичится своим умом…

– …Почему ее до сих пор вообще приглашают?

– Деньгам, – говорит мистер Хэнкок.

– Прошу прощения?

– Я служу деньгам. Если вы спрашиваете, волен ли я во всех своих действиях, я отвечаю «нет». Мною управляют деньги.

Он и сам не знает, честный это ответ или просто первый, который пришел в голову, когда он наконец уразумел смысл вопроса. Он запоздало соображает, что верный ответ был бы «Богу», и делает себе мысленную пометку: молиться чаще.

– И это вас не беспокоит? – спрашивает миссис Фортескью.

– Нимало. Так устроена жизнь.

– Да, да, – энергично кивают дамы. – Так и устроена жизнь.

Белла Фортескью по-прежнему хмурится, но миссис Чаппел решительно выпрямляется в своем кресле.