Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

Все они обращают внимание на мистера Хэнкока, проходящего мимо (он чувствует на себе пристальные взгляды), но никто не понимает, кто же он такой. Ничтожный лавочник, ошибшийся дверью? Презренный пьяница, снедаемый страстью к одной из служительниц Венеры? Или, наоборот, разгневанный отец, явившийся сюда, дабы вернуть заблудшую дочь на стезю добродетели? Угадать они не могут, а заговаривать с ним не намерены – поэтому просто отворачиваются и возобновляют прерванную беседу.

– Па флу-уфай, – манерно тянет один, – ну ва вмо-о-вно ли было пред фта-авить та ко-ое?

– Нет, ка не-ефно, – отвечает его друг. – До де ву-уфки ведь и ни да тра-агивався ни кто-о.

Разумеется, если мистеру Хэнкоку подобный выговор кажется дурацким, то это потому лишь, что он недостаточно образован и культурен; если он не признает в шепелявом лепете с искаженными гласными безоговорочное свидетельство благородного происхождения, то тем хуже для него. Поскольку сорок с лишним лет своей жизни он провел вне общества утонченных вигов, мистеру Хэнкоку можно извинить то, что их речь воспринимается им на слух как какофония комических чихов: каждый первый слог они произносят с чрезвычайной энергией, а остальные медленно растягивают, точно теряя уверенность в правильности выбранного слова. Мистер Хэнкок со стыдом осознает, что они вызывают у него отчетливую неприязнь. Сам он тори до мозга костей, каковым был и его отец. Это разумный, патриотичный, честный выбор. И до сей минуты он ни разу еще не испытывал неловкости из-за него.

В дальнем конце зала, у других двойных дверей, собралась толпа – пока мистер Хэнкок на нее смотрит, она слегка расступается и подается назад, а из дверей выходит молодая пара с сияющими, разрумянившимися лицами.

– Ну что? Какая она? – доносятся до мистера Хэнкока возгласы людей, ожидающих своей очереди, но возбужденную скороговорку пары на таком расстоянии не разобрать. Он слышит лишь прерывистое хихиканье девушки и видит, как она поднимает к щекам кулаки, изображая посмертную позу русалки; несколько мужчин и женщин пытаются заглянуть в дверную щель.

– Э, нет! В порядке очереди! – И внутрь заходят в обнимку три девушки. Почти сразу они хором взвизгивают и выбегают обратно, шумно выражая изумление и ужас.

– Все эти люди пришли посмотреть на вашу русалку, – говорит Анжелика. – Собрались здесь благодаря вам. – Она влечет мистера Хэнкока за собой сквозь толпу, оглядываясь на него и весело тараторя: – Девушки от нее в совершенном восторге, им страшно нравится пугаться до дрожи. Вы наверняка можете порассказать уйму невероятных историй!

Она на миг переводит взгляд на его губы, после чего быстро отворачивается и стучит в дверь кулаком.

– Эй, поторопитесь там! Мы поважнее вас будем! – Затем поворачивается обратно к мистеру Хэнкоку и в упор смотрит на него. – Мне вот интересно, нравится ли мужчинам, как Белла насмехается над положением женщин? Наверное, им приятно сознавать, что она сама выбрала такую жизнь.

Мистер Хэнкок опять не находит что сказать, помимо кроткого: «Да, пожалуй».

– И я сама выбрала, – негромко произносит Анжелика и придвигается к нему ближе – теплое облако шелка, цветов и собственного ее зрелого аромата. – Знаете почему?

Он мотает головой.

– Потому что я по-настоящему счастлива только в мужских объятиях. Для меня нет в жизни большего наслаждения.

Они двое стоят вплотную друг к другу. Анжелика прижимает ладони к двери позади себя и чуть запрокидывает голову, глядя мистеру Хэнкоку прямо в лицо. Он скользит застенчивым взглядом по ее шее, подбородку, губам, изо всех сил стараясь не смотреть на грудь, но все время видя ее краем зрения: белая и мягкая, она вздымается от глубокого дыхания, и бархатные цветы на ней плавно колеблются.

Когда дверь резко распахивается, Анжелика опрокидывается навзничь.

Из комнаты выходят трое молодых морских офицеров в темно-синих плисовых мундирах, и, когда Анжелика валится прямо на них, они в первое мгновение не на шутку пугаются, а затем разражаются буйным смехом.

– Вот те на! – восклицает один из них, с растрепанными черными волосами, а двое других в пьяном веселье хохочут так, что слезы из глаз брызжут. – Что с вами, милочка? Или вас ноги не держат?

Мистер Хэнкок стоит столбом, в полном смятении. Падение его спутницы – одно дело, но на него всегда накатывает невыразимая тоска при виде юношей в синих форменных камзолах. Он с молодости лелеял мечту, что его сын пойдет во флот, и вполне возможно, юный Генри сейчас кутит где-то на далеком, запредельном берегу, гардемарин со взлохмаченными кудрями – такой же, как вот эти ребята.

Поскольку он не двигается с места, чтобы помочь Анжелике, черноволосый лейтенант наклоняется к ней и протягивает руку.

– Не утруждайтесь, – шипит она, вся взъерошенная, как кошка, упавшая с забора.

– Прошу прощения, – спохватывается мистер Хэнкок, запоздало кидаясь ей на помощь.

Но она – в своих широких тяжелых юбках и жестком корсете, стесняющем движения, – беспомощно барахтается на полу и встать никак не может. Молодые мужчины стоят полукругом и, едва сдерживая смех, наблюдают, как она неуклюже ворочается и елозит ногами, а несчастный торговец, весь в поту, тянет ее за руку.

Через минуту-другую лейтенант снова вмешивается: «Нет, позвольте мне все-таки…» Он берет Анжелику за один локоть, мистер Хэнкок покрепче ухватывается за другой, и они одним плавным рывком поднимают ее на ноги.

– В добрый путь! – восклицает один из мужчин.

– Надо за это выпить! – говорит другой, и они удаляются прочь с громкими криками «ура!».

– Вы ушиблись? – спрашивает мистер Хэнкок, но Анжелика лишь яростно сверкает глазами, отряхивая юбку и взбивая волосы.

– Да закройте же дверь, бога ради! – резко произносит она. – Довольно уже всем на меня пялиться.

– Мне остаться или уйти? – осмеливается спросить он, но она слишком занята приведением себя в порядок, чтобы ответить.

– Кто их вообще пригласил, эту ужасную матросню? – раздраженно ворчит Анжелика. – Десять лет назад в этом заведении подобные вульгарные попойки не допускались ни при каких обстоятельствах. Теперь общество здесь совсем не такое, как раньше…

Тут она бросает на торговца столь злобный взгляд, что ответ на вопрос «остаться или уйти?» становится совершенно очевиден. С другой стороны, мистеру Хэнкоку страшно оказаться в людном зале одному, без сопровождения. После недолгого колебания он решает, что лучше все-таки попытать счастья с рассерженной женщиной, чем с надменной толпой, и закрывает дверь изнутри, даже запирает на щеколду. Они с Анжеликой остаются наедине в гроте русалки.