Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

Весна, начавшаяся как один погожий день (за которым другой равно погожий последовал только через неделю ненастья), уже превратилась в непрерывную череду таковых, и теперь мистер Хэнкок все чаще тревожится о судьбе экспедиции капитана Тайсо Джонса, предпринятой на «Единороге». Почему он так долго не возвращается? Иногда мистер Хэнкок подолгу стоит, опершись руками на стол, подавшись всем корпусом к открытому окну, и напряженно всматривается в лес корабельных мачт над крышами Дептфорда, страстно моля небо, чтобы все было хорошо. По ночам ему снятся яванские русалки, которые плещутся в черной воде его собственного грота в таком множестве, словно расплодились там. А порой снится полнотелая рыбохвостая красавица, чьи струящиеся золотые волосы украшены веточками коралла, чьи пышные груди чуть колышутся в теплых приливных волнах. Она недвижно лежит в перламутровой купели, и, когда он начинает вытаскивать ее оттуда, тяжелое безжизненное тело так и норовит выскользнуть из рук. В своем сне мистер Хэнкок с трудом подхватывает ее на руки и нелепой прыгающей походкой ковыляет через странное помещение в виде морской раковины. Каждый раз через десяток шагов он в изнеможении опускается на пол со своей ношей; рубашка у него на груди намокает от влажного тела, тесно к нему прижатого, и исходящий от русалки устричный запах обволакивает их обоих. А когда мистер Хэнкок поворачивает к себе холодное мокрое лицо водяной девы, он каждый раз видит перед собой лицо Анжелики.

За неделю до переезда в новый дом Анжелика, Сьюки и Бригитта поднимаются в чердачный чулан, чтобы разобрать старые вещи семейства Хэнкок.

– Да тут хлам один, – говорит Анжелика. – Ничего ценного или хотя бы просто красивого, со вкусом сделанного. – Она толкает носком туфельки пыльную деревянную колыбель, и та покачивается. – Все надо выбросить.

– Моей матери это не понравится, – замечает Сьюки.

– Твоя мать пускай хозяйничает на своем чердаке. А здесь я хозяйка, и я говорю, что от всего барахла надо избавиться.

– Практичная женщина нашла бы этим вещам применение, – задумчиво произносит Бригитта.

– Ты так считаешь? Они же все просто уродливые.

– Но прочные, – указывает Бригитта. – Никто не погнушается таким вот добротным шерстяным одеялом или простынями, когда собственные протерлись.

– Протерлись? Прямо насквозь?

– Так, что просвечивают посередке, где тело соприкасалось с ними больше всего. В материном доме мы разрезали ветхие простыни вдоль и сшивали заново, целыми краями внутрь. Таким образом они служили в два раза дольше. Но эти простыни хорошие, мадам; они еще сто лет не будут знать износа.

– Ну, я никогда не доходила до такой нужды, чтобы резать простыни пополам. Никогда! – Анжелика взволнована. – В общем и целом я всегда содержала в порядке тело и душу.

– Да? И каким же образом? – спрашивает Сьюки. Обеих девочек страшно интересует прежнее ремесло миссис Хэнкок.

– Не имеет значения, – фыркает Анжелика. – Я жила так, как обстоятельства вынуждали.

– Пока дядюшка не спас вас.

– Спас меня? – Анжелика смеется. – Ты действительно так думаешь?

– Ага, – кивает Сьюки. – Он вас спас, и теперь вы можете исправиться и вести добропорядочную жизнь.

Анжелика несколько теряется. Да, тогда она оказалась в отчаянном положении – и конечно же, была рада, что мистер Хэнкок решил стать ее спасителем, – но даже в самый тяжелый час она не допускала мысли, что не сумеет выбраться из беды своими силами.

– Не знаю, право, такой ли уж он герой… – начинает она беспечным тоном.

– А что лучше, мадам? – перебивает Бригитта. – Жить здесь с нами – или в Лондоне, со всеми тамошними сладостями и молодым любовником?

– Ну, у каждого образа жизни свои недостатки, полагаю. По мне, так всегда лучше там, где жить проще. А скажи-ка, Бригитта… эти горемыки, у которых нет постельного белья. Из-за каких своих пороков они впали в столь прискорбную нищету?

– Да ни из-за каких.

– То есть они люди вполне нравственные?

– Настолько нравственные, насколько вообще возможно в нашем мире.

– А. В этом-то и состоит их ошибка. Ты знаешь, где таких бедняков можно найти?

– Ну да.

– Далеко отсюда?

– Минутах в десяти ходьбы.

– Вот что, Бригитта, я поручаю тебе отыскать среди них самых нуждающихся и немедленно передать им эти вещи. А ты, Сьюки, помоги ей. – Анжелика нагружает свою племянницу по мужу тюками простыней и шерстяных одеял. – Когда будете там, найдите телегу и пошлите сюда: на нее погрузим все остальное.

Бригитта нетвердой поступью выходит из чулана, задрав подбородок над огромной кипой белья, которую тащит в руках. Сьюки следует за ней по пятам.

– Осторожнее на лестнице, девочки.

Оставшись на чердаке одна, Анжелика разглаживает юбки. Она очень довольна собой, своим неожиданным благодеянием. Она никогда прежде не помогала бедным, это первое ее по-настоящему доброе дело. «Когда я буду жить в большом доме, – думает Анжелика, – это станет моим обыкновением». Она воображает, как милостиво стоит на пороге, вкладывая блестящие монетки в руку нищего мальчика и его слепой матери. На Рождество она будет посылать копченый окорок в сиротский приют. А когда она умрет, всем там раздадут траурные кольца, и дети-сироты будут горько оплакивать свою благодетельницу.

Снизу доносится стук в дверь – такой резкий и нетерпеливый, словно стучат уже не в первый раз.

– Да пропади они пропадом! – ворчит Анжелика. – Не буду открывать.

Но возможно, там женщина, торгующая ее любимыми сдобными булочками.

После короткого раздумья Анжелика двигается вниз по ступенькам, на ходу убирая волосы под чепец. Стук ненадолго прекращается – и возобновляется опять, когда она уже достигает последнего поворота лестницы.

– Минуточку! – кричит Анжелика и распахивает дверь.

Там стоит миссис Фрост, вся в сиреневом, с раскрытым над головой огромным парасолем с бахромой, напоминающим шатер ярмарочной карусели.

– Добрый день, – широко улыбается миссис Фрост. Она вставила себе золотой зуб.

– О, это ты.

– Я самая. Просто проезжала мимо и вдруг подумала, что было бы славно повидаться с тобой.

– Проезжала мимо? И куда же ты направлялась, интересно знать? В портовые склады? В дубильные мастерские? Или собиралась купить баржу? Даже ума не приложу, миссис Фрост, почему вдруг мой дом оказался на твоем пути.

Миссис Фрост смеется – звонким колокольчатым смехом, который она долго и усердно репетировала.

– Ты меня насквозь видишь. Ну хорошо, я приехала именно к тебе. Хочу поговорить с тобой. Можно войти? – Она уже входит, не дожидаясь ответа. – Наверх, да? В твою очаровательную маленькую… э-э… гостиную?