Борис Тумасов - Власть полынная

По ночным улицам Москвы неслись, топча бросавшихся под ноги собак. Редкие прохожие жались к плетням и заборам…

Нагнетая тоску и печаль, неторопливо и мерно звонили колокола. Скончалась великая княгиня Мария Борисовна, жена государя Ивана Третьего и мать молодого великого князя Ивана.

В дворцовых покоях князей московских всю ночь горели свечи и плошки. Бесшумными тенями скользили слуги и дворня.

До утра государь просидел у гроба жены. Всё вспоминал и вспоминал, как его, семилетнего, отец, великий князь Василий Тёмный, и тверской князь Борис обручили с такой же, как и он, малолетней княжной Марией, как прожили пятнадцать лет вместе, растили сына Ивана.

Сжимало грудь, но глаза были сухие. Хотелось крикнуть: «Марьюшка, как же я теперь?»

А молодой великий князь Иван, закрывшись в опочивальне, с горечью думал, что отныне мать не окликнет его по-доброму, как в прежние лета. Но когда же они, эти лета, улетели и как быстро он от юности перешёл в пору возмужания? Верно, это началось с того дня, когда отец послал его, великого князя, с дьяком Фёдором в Новгород? И тогда, в первый раз, и во вторую поездку в Новгород не выполнил он наказ государя, и теперь, возможно, предстоит воевать с новгородцами. Добром они Москве не подчинятся…

Вспомнились укрепления новгородские, стены и башни каменные. Ужели осадой брать? Сколько же ратников поляжет! Подкопы надобно рыть, порохового зелья много потребуется. Для того пушкарный двор наряжен, днём и ночью работный люд трудится, молоты ухают.

Пришёл Санька, княжеский стремянный, молча остановился у двери.

— Садись, Александр. Думаю, что войной на Новгород придётся идти.

Санька оторопел: он мыслил, что Иван удручён смертью матери, а тот о войне с Новгородом думает. Вздохнул с облегчением:

— Я, великий князь Иван, служилый человек, дворянин, и завсегда готов воевать, кого государь укажет.

— И ладно, Александр. Коли доведётся мне полки собирать, тогда позову тебя с собой скликать ополченцев.

— По великой княгине скорблю я, князь Иван. Нахмурился молодой великий князь:

— Аль мне не жаль? Только и о делах государственных помышлять надобно.

Едва рассвело, гроб с телом перенесли в церковь Успения. Начал подходить народ проститься с великой княгиней. Иван Васильевич устал: с полуночи не отходил от покойной жены. В свете свечей чёрный кафтан на государе оттенял бледное лицо. Под глазами отеки.

Тесно и душно в церкви, пахнет топлёным воском и ладаном. Отпели заупокойную молитву, и замолк митрополит Филипп.

Государь протиснулся сквозь плотный ряд бояр, вышел на паперть. На площадь стекался люд. Великого князя окружили нищие и калеки, древние старцы и старухи. Грязные, в рубищах, сквозь которые проглядывало тело, они постукивали костылями, ползком надвигались на Ивана. Протягивали руки, вопили, стонали:

— Государь, насыть убогих!

— Спаси-и!

Хватали его за полы, но он шёл, опираясь на посох, суровый, властный, не замечая никого, и люд затихал, давал дорогу.

Поднялся Иван Васильевич по ступеням дворца, направился к себе в опочивальню. Увидел сына Ивана, поманил:

— Ступай у гроба матери постой, ты ведь великий князь, и народ тебя таким помнить должен.

За Кремлём, в низине, где река Неглинка упирается в бревенчатую плотину, поставили совсем недавно пушкарный двор. Посреди плотины ворота для спуска воды. И тут же труба, по которой с силой вырывается вода. Она падает на колесо и вертит его. Грохот и стук за забором, пахнет гарью и едким дымком.

Ещё темно, а в бараках работный люд уже всколыхнулся. Ополоснувшись наспех и перекрестив бородатые лица, перехватывал на ходу лепёшку с водой, становился к плавильной печи, к кузнечным молотам.

Под их стук и шум падающей воды пробуждался молодой великий князь Иван. Иногда в узорчатых оконцах вспыхивали яркие блики, слышались резкие хлопки. Это на втором дворе, что чуть ниже по Неглинке, взрывалось огневое зелье.

В последние годы зелья варили в большом количестве. Огневым зельем заполняли бочки и вкатывали их в сухое помещение.

Когда великий князь Иван Молодой бывал на пушкарном и пороховом дворах, умению мастеровых дивился. Совсем недавно первый огневой наряд втащили на кремлёвскую стену, и пушка, сияя медью, своим зевом уставилась на неведомого врага. Гордость почуял князь Иван. Под боем таких пушек не устоять орде. И представлял он, как падают ядра в конную толпу и какой переполох поднимется среди ордынцев.

Но молодой князь Иван и о другом подумал. Ну а ежели такое случится и с московскими полками, когда они подступят под стены Новгорода? В таком случае московиты окажутся в большом конфузе, а новгородцы восторжествуют. И быть Новгороду под Литвой…

На пушкарный двор князь Иван въехал в самый раз, когда заканчивали варить медь. С коня сошёл, передал повод Саньке.

Сопели мехи, люто грохотал водяной молот, проковывали железные крицы [20] Крица — твёрдая губчатая масса железа с низким содержанием углерода, серы, фосфора и других включений, представляющая собой продукт переработки руды или чугуна. .

Подошёл бородатый мастер с обожжённым лицом, сказал с хрипотцой:

— Погляди-ка, князь Иван, как пушки льют… — И окликнул мастерового: — Готова ли медь?

— Пускать начинаем, — ответил тот и поднял молоток.

Два подсобника мигом подхватили железный ковш, подставили его к каменному жёлобу.

От печей нестерпимо полыхало жаром, перехватило дыхание.

— Поостерегись, княже! — предупредил лысый мастеровой, ловко ударил по обмазанному глиной каменному чеку, и по жёлобу потекла в ковш огненная жижа.

Бородатый мастер пояснил великому князю Ивану:

— Медь с оловом варить и известью продуть мудрено. Что к чему, знать должно и время угадать, чтоб не переварить или недоварить. Сие же варево бронзой зовётся…

Мастер провёл молодого князя под навес, где несколько рабочих перемешивали лопатами гору земли с песком.

— Перелопатить — уменье надобно, — пояснил мастер, — чтоб опока не рыхлая была и не ноздреватая, ко всему не слабая да воздух вбирала. Тогда пушка крепка будет…

С пушкарного двора князь Иван завернул на пороховое подворье.

Между Кремлём и Охотным рядом и от них по правую и левую руку не один пруд. На плотинах рубленные из вековых брёвен водяные мельницы: на одних зерно мелют, на других кожи чинят, а на речке Яузе пороховая мельница. Не слезая с седла, позвал князь мастера, рыжебородого, чуть косившего левым глазом старика.

— Шесть бочонков с огневым зельем погрузишь, Силантий. Да гляди, чтоб по бочонку на телегу и от дождей берегли. Дорога дальняя предстоит…

Уже въезжая во Фроловские ворота, сказал Саньке:

— Государь на Покров рать на Новгород поведёт, а я с князем Андреем Меньшим Москву от татар стеречь буду.