Борис Тумасов - Власть полынная

И неожиданная гордость вознесла Мирона. За Русь Московскую возгордился!

В Кременце Ивана Третьего дожидались братья-мятежники Андрей Угличский и Борис Волоцкий с дружинами. Обнялись. Великий князь сказал:

— Ахмат на нас тучей надвинулся, грозой запахло. На совете решили мы казну и Софью в Белоозеро отправить. С ней боярам Тучкову да Плещееву с дьяком Далматовым находиться…

А владыка и архиепископ из Москвы не уехали, воинство благословили, напутствовали стоять за веру православную.

— Коварен Ахмат, — обронил Борис.

— Сызнова ярлык прислал, покориться взывал. Сулит Русь не разорять, коли поклонимся.

— Сказки ханские. Аль впервой, — заметил Андрей.

— Я грамоту Ахмата без ответа оставил.

— Двести лет терпели, — промолвил Борис, — доколь? Пора ордынцам место указать.

Андрей вопросительно поглядел на государя:

— Ну, как хан к Москве прорвётся?

— На совете бояр решили, ежели что, посад пожечь, люду в Кремле отсидеться.

Вышли князья, направились к церкви. Иван Третий произнёс:

— Перед святыми образами обещаю вам, братья, обид вам не чинить, жить в мире.

— Ты нас, государь, не вини, коли же повинны в чём, то не со зла, — сказал Борис. — Ежели ты, государь, Москву не удержишь, то и нам на своих уделах не устоять. Орда сомнёт.

У паперти постояли, пока Санька коней не подал, и, сев в сёдла, тронулись. Санька рысил сзади, не слышал, о чём князья переговариваются. Да он на то без внимания. У него свои мысли в голове. Настёну вспомнил, как провожала его.

— Ордынцев страшусь, — говорила, — ну как Москву достанут?

— Что ты, Настёна, старая великая княгиня-мать Москву не покинула, верит великому князю. Эвон, сколь ратников Москву оберегают!..

Александр вспомнил сына своего, Саньку, и на душе потеплело. На третье лето мужику, отец ему уже и голубятню поставил. Подрастёт, голубей гонять будет. Как они с княжичем Иваном пугали. Бывало, поднимут стаю, она над Москвой кружит. А то какой оторвётся и давай до самой земли кувыркаться, падать. Вот-вот разобьётся, ан нет, снова взмывает…

За лесом Угра изгиб делала, и открылось огромное поле. Место, какое молодой великий князь облюбовал. Здесь встанут ополченцы и перекроют дорогу Орде. Выстоять бы!

Миновав Калугу, Санька поскакал к Серпухову. Иван Третий велел передать боярину Патрикееву, чтоб шёл к нему на Угру.

Темнело. Солнце уже давно спряталось за дальним лесом. Увидев у дороги избу, Санька свернул, решил заночевать под копёнкой сена. Расседлав коня и надёргав ему охапку сена, Санька собрался улечься у копны, когда подошёл хозяин, предложил:

— Может, в избу зайдёшь, мил человек, поешь, что Бог послал?

— Есть не хочу, — сказал Санька, — а вот от сна не откажусь.

— Меня Родионом кличут, а тебя-то как?

— Александром.

— Я, Александр, каждый день ополченцев провожаю, и тоска меня берёт, совесть гложет.

— Так что мешает? Бери топор и ступай с ополченцами.

— И рад бы, да вот рука сохнет. Ты, Александр, когда спать надумаешь, приложись к земле, дрожит она. Это Орда идёт, и сила у неё несметная.

— Как думаешь, Родион, выстоим ли?

— Да уж надобно. Иначе пропадём. Впряжёт нас татарин в телегу.

— Коли так, то должно удержаться…

Ушёл Родион, а Санька припал ухом к земле. И точно: множество копыт бьют землю, гул слышится, будто вода с огромной высоты рушится. Санька вздрогнул от предчувствия надвигающейся опасности. Ужели случится то, что случилось во времена Батыя?

Медленно надвигалась Орда на Русь.

Широко раскинувшись, шли конные тумены Дикой степью. Раскачивались по ветру хвостатые бунчуки, дрожала земля под сотнями тысяч копыт, и всё живое, что было в степи, всё, что летало в небе, искало укрытия.

Дрожали в страхе звёзды, а днями небо затягивали пыльные тучи.

Дикая степь оглашалась многоязыким говором, криками.

Скрипели колёса кибиток, косяки лошадей выщипывали в степи травы, а ночами степь горела кострами, и кизячный дым тянуло по степи. Татарки в шальварах в казанах варили конину, сбрасывая серую пену стаям псов.

Орда шла на Московскую Русь…

Накануне похода хан Ахмат собрал десятка полтора темников в просторной юрте из белого войлока и в какой раз сказал:

— Мы потрясём Вселенную и первыми разорим землю урусов…

Усевшись на ковре полукругом, темники слушали, одобрительно кивали. А Ахмат продолжал:

— Урусы собираются выставить против нас дружины, но мы сомнём их. Когда они побегут, половина наших туменов будет добивать их, она станет тараном орды, другая же часть туменов растечётся по земле урусов и будет угонять молодых мужчин в рабство, а красавиц и богатство урусов повезут в Орду, в Сарай.

Ахмат провёл ладонями по лицу и промолвил:

— Во имя Аллаха, милостивого и милосердного… И темники повторили:

— Во имя Аллаха!..

Стояло раннее утро. Едва поднялось солнце, краем коснулось степи и побежало. В окружении тысячи верных нукеров Ахмат пробирался в головные вежи, где сосредоточились боевые тумены. Их множество, хан знает им счёт. Они сломят ратников великого князя, и в эту дыру ринется вся орда. Она затопит Москву, зальёт города и удельные княжества…

Миновав Новосиль, городок на окраине Московской Руси, и оставив его в стороне, орда двинулась на Белевск и к Козельску.

Хан ожидал известий из Литвы. Войска Казимира уже должны были встать на западном рубеже Руси. Литовский князь обещал Ахмату союз против великих князей московских…

В стороне остался Владимир-на-Клязьме. Прежде это был главный город удельной Руси, где жили великие князья и был двор митрополита.

Но то было до Ивана Калиты. Став великим князем, Калита перевёл владыку православной церкви в Москву…

За Серпейском Ахмат остановил орду. Впереди была река Угра, а за ней встали полки великих князей московских Ивана Третьего и Ивана Молодого.

Москва ожидала этого удара двести сорок лет. Двести сорок лет после Мамаева разорения русской земли…

Многими рукавами вырвались из Дикой степи конные орды, чтобы слиться в единый мощный поток на берегу русской речки Угры.

Опытные татарские военачальники давно распределили воинов по сотням и тысячам, и они становились на заранее указанные места, чтоб по мановению великого хана лавой обрушиться на врага.

А когда ордынцы направят своих коней на противоположный берег, где сосредоточились русские полки, запрудят татары воды Угры, река будет кипеть людьми и конями. Сотни, тысячи их запрудят Угру. В диком хохоте сотрясутся угрские горы, закачаются вековые русские леса.

Выйдут татары из воды и в кровавой пляске сойдутся с русскими, сшибут их, погонят, будут колотить пиками, рубить саблями…

Так представляли себе будущее сражение ордынцы на этой пока ещё малоизвестной речке Угре.