Борис Тумасов - Власть полынная

В тени храма светили редкие свечи, и глаза святых строго смотрели на великую княгиню. Софья чувствовала, много грехов на её душе, но не всё она намерилась открыть духовнику. А когда он спросил княгиню, в чём её вины, она призналась: гнетёт её догадка страшная, власть великого князя Иван Молодой на себя излишне принимает, государя-отца не всегда чтит, как то было на Угре. Отчего государь терпит?

Митрополит руку ей на голову возложил, ответил сердечно:

— Дочь моя, отец сына судить и миловать волен, а Бог прощает… Отпускаю я грехи твои…

Покидала Софья собор, а на душе тяжесть осталась. Не все тайны, что хранила душа её, могла она открыть владыке. Не скажет она, как влеклось её тело к молодому князю Ивану, и тайную мысль видеть великим князем Московским сына Василия скрыла…

Сможет ли Господь отпустить ей грехи эти тяжкие?..

А ночью пришёл к ней государь Иван Васильевич, ласков был, о дороге расспрашивал, о княжиче Василии.

Великая княгиня взглянула в глаза великому князю и промолвила:

— Крепок княжич и умом разумен, ибо происходит он от двух великих родовых корней — Рюриковичей и Палеологов!

Иван Третий метнул взгляд на великую княгиню:

— Может, и так, Софья Фоминична, кровь у него истинно царская. А коли историю помнишь, святой Владимир, киевский князь, род Рюриковичей возвеличил и высоко вознёс порфирородную царицу Анну, византийку…

Потом Иван Третий долго рассказывал Софье, как стояли на Угре, в Кременце, как, не приняв боя, Ахмат бежал и где-то на Дону, а может, уже близ Сарая тюменские татары хана Ивака напали на Ахмата и убили его…

В ту ночь государь ни словом не обмолвился о молодом великом князе Иване, будто и не было его…

На церковном соборе приглянулся Ивану Третьему игумен Волоцкого монастыря Иосиф. С виду неказист но мысли дерзкие, и владыки церковные, митрополит, архиепископ и епископы, к его словам прислушиваются, седобородыми головами в знак согласия покачивают.

А говорил игумен о том, что давно волнует Ивана Третьего.

От царевны Софьи гуляет по Московской Руси понятие, что от Византии Москва приняла на себя жезл и корону царьградскую и на неё взирают православные всего мира. Что пал первый Рим, пал второй Рим — Константинополь, но Третьему Риму — Москве стоять во веки веков.

А ещё Иосиф говорил, что Москва встанет на пути неверных, какие продвигаются на Балканах и намерены вступить в Европу.

В том, что на Москву смотрят все европейские государи и папа римский, Ивану Третьему известно, а в том, что Московская Русь силу обрела, великий князь Иван Васильевич убедился, когда на Казань походами ходили и на Угре Ахмата одолели…

О великой значимости Московской Руси Иван Третий вёл с игуменом Иосифом долгий разговор, позвав его к себе, в думную палату.

На праздник Вознесения, отстояв позднюю обедню, великие князья уединились в покоях Ивана Третьего. Говорили об Иосифе Волоцком.

— Настоятель обители, что на Волоке, истинный радетель земли русской, — высказался Иван Третий. — Ему бы владыкой на Москве сидеть, а не митрополиту Геронтию, который не всегда понимает подлинное место великого князя. Ты, сыне, хорошо слышал Иосифа на соборе?

Великий князь Иван Молодой кивнул:

— Мне ранее довелось слушать его у митрополита Филиппа. Зело разумен поп, воистину. Но всегда ли согласен я с ним?

Великий князь поднял брови:

— Договаривай, сыне.

— О государстве ратует, но и обитель не забывает.

— В том польза великая.

— Я, государь, с тобой согласен, однако мнится мне, игумен слишком зарится на земли, алчет боярские и княжеские владения в монастырские обратить. Эвон как Волоцкий монастырь землями оброс! Крестьяне на монастырской земле себя монастырскими мнят.

— Что из того?

— Я, государь, чуть дальше, на десяток-другой лет заглянуть хочу.

Иван Третий повернул голову к великому князю Ивану, слушал, улыбался иронично.

— Настанет час, отец, когда мы лицом к служилым дворянам обратимся. Ноне эти служилые дворяне только цветики. А придёт время, они в ягодки обратятся, защитниками отечества будут. Сядут они по городам нашим русским, порубежным.

— То, сыне, и отлично! Я ль того не понимаю?

— Тогда настанет час, государь, уделы им выделять, а многие земли под монастырями. Осмелишься ли ты взять их? Земля та уже собственность церковная…

— Ты, сыне, о далёком будущем речь повёл…

— Ой ли? А не взыграет ли у монахов ретивое, не возропщут ли?

— Коли возропщут, так мы их уймём.

— Гляди, отец, ты не токмо великий князь, ты и государь!

Нет, молодой великий князь Иван хоть и не разделял многие взгляды игумена Волоцкого монастыря, но и не собирался принимать поучения старца Нила Сорского и его заволжских братьев, их жизнь в нищете.

Иван Молодой слышал у митрополита, как эти два старца каждый к своей проповеди владыку склоняли.

С речью о величии Московской Руси молодой великий князь согласился и был склонен размышлять, как игумен Иосиф, но почему он и государь Иван Третий считают Палеологов могучим родом? Добро бы Софье так судить, но великому князю, государю? Стоит обратиться к истории князей славянских, киевских и московских. Владимир и Ярослав, Мстислав и Мономах, Невский и Донской, Калита — и несть им числа… Эвон сколько великих имён насчитывает род Рюриковичей!..

Чем же род Палеологов именит, что им так возгордилась Софья и государь с ней в согласии?

Ужели древо византийское его прельстило? Верит тому, что через Софью роднится с царственной славой древнего Царьграда?

По всему видать, запамятовал, как славяне великого Олега держали свой щит над вратами Царьграда?

Так в чём же гордость Царьграда, какой вознеслась Софья?

И молодой великий князь Иван усмехается. Разве тем, что турки-сельджуки его одолели?

От кремлёвского пожара выгорело подворье князя Андрея Меньшого. Срубили новое из леса елового. Невелики палаты, свежей елью пахнут, на фундаменте каменном, с крыльцом высоким.

Всё бы хорошо, но никак не оженить князя Андрея. Сколько ни пытались сыскать ему невесту, все ему не приглянулись.

Так и живёт князь Андрей в одиночестве. У себя в Вологодском уделе редкими наездами бывает, всем посадник ведает…

Из последнего похода в степь, в какой ходили с Иваном Молодым, воротились, и занемог Андрей. Сам не мог понять, отчего хворь приключилась, и доктор не помог.

Позвал дьяка, волю свою записал.

А жил князь Андрей скудно. От Вологодского удела денег получал мало. Когда Русь Орде в прежние лета выход платила, попросил Андрей Ивана Третьего:

— Ты уж, брате, вноси и за меня.

И насчиталось того долга за все годы больше тридцати тысяч рублей. А когда Андрею на что-то нужны были деньги, он их у гостей сурожских занимал.