Стейси Холлс - Покровители

– Мистер Грей? – сказала я, – Меня зовут Флит…

– Да знаю я, кто вы такая, – пробурчал он, – она ведь работала у вас, верно? Заходите. Видно, у вас есть что порассказать мне.

В доме было очень тепло: огонь посреди комнаты горел так весело, словно за окнами стоял декабрь, а не июль. Поднимающийся дым уходил в дыру, проделанную в середине крыши, и мне подумалось, что из-за этого отверстия в непогоду по их дому гуляет холодный сквозняк. С двух сторон от очага стояли кровати – одна не заправленная – земляные стены скрывались за ткаными полотнищами, наверняка влажными и холодными на ощупь. Помимо кроватей, скудную обстановку дополняли стол, два стула и буфет. Вокруг очага, на покрытом тростником земляном полу, стояли оловянные кружки, котелки и сковородки, ими явно часто пользовались, но редко чистили. Значит, Алиса и ее отец готовили, спали и жили в этом доме, полном дыр и щелей, сквозь которые со свистом проникал ветер.

– Вы небось пришли из-за клячи? – проскрипел Джозеф.

– Какой клячи? – удивилась я.

– Ну той самой, что вы дали Алисе. Хотя теперь-то вы ж получили ее обратно, а то нам тут и без того неприятностей хватает.

Я в недоумении смотрела на него.

– Вы говорите о той пропадавшей лошади?

– А то. – Его рот продолжал двигаться, даже когда он молчал, и я подумала, не жует ли он табак. – Я ж вернул тому типу все деньги. И, думаете, как она отблагодарила меня? Разоралась, злющая, как мегера.

Он доплелся до своей кровати и сел. Я осталась стоять у двери, с трудом переводя дух в этом томительно жарком доме. Джозеф облизал губы, взял с пола пивную кружку, обследовал ее содержимое и залил его в рот.

Так вот что случилось с нашей серой упряжной лошадью: отец Алисы продал ее. А ей удалось вернуть. Внезапно я почувствовала стеснение в груди и едва справилась с охватившим меня волнением. Однако, расправив плечи, я машинально пригладила юбки.

– Мистер Грей, я пришла сюда не из-за лошади. Что бы там ни было, теперь она опять у нас в конюшне. Я пришла потому, что Алису арестовал судья Роджер Ноуэлл, у него, видимо, сложилось впечатление, что она убила какого-то ребенка.

Он рассеянно пялился на языки пламени остекленевшим взглядом, но через пару мгновений поднял глаза на меня.

– М-да? – изрек он.

– Мистер Грей, ваша дочь попала в большую беду. Я сделаю все возможное, чтобы помочь ей, но, по-моему, вы должны знать об этих губительных обвинениях. Ее отвезли в тюрьму Ланкастера, где она будет содержаться до выездной сессии суда в следующем месяце, однако, надеюсь, до этого не дойдет. Я не допущу этого. Мистер Грей, вы слышите меня?

– Небось та лошадь вам и вовсе без надобности? Что для вас еще одна старая кляча? Почитай, у вас их там целая конюшня, стоят себе в ряд, точно солдаты, ожидая приказов. – Он отдал вялый салют и вновь опрокинул в рот содержимое своей грязной кружки, хотя она уже явно должна быть пустой.

– Мистер Грей! Вы слышите меня? Вашу дочь обвинили в колдовстве и заперли в тюрьме. Вы что-нибудь об этом знаете?

– Значится, – рыгнув, пробурчал он, – видно, пойдет по той же дорожке, что ейная мать.

Он чиркнул по шее пальцем.

Мой рот открылся в невольном изумлении.

– Ее могут повесить, а вас это не волнует? Разве вы не заинтересованы в том, чтобы помочь ей?

– Нет… интерес у меня есть… – Он растерянно умолк, и взгляд его вновь стал бессмысленным, – мне интересно, где взять еще эля? Уж она-то, значится, теперича мне его не принесет. А я уже стар, госпожа Как-Вас-Там…

Жара от этого едкого, ослепляющего огня действовала одуряюще, да и сам Джозеф вел себя так возмутительно и странно, что мне отчаянно захотелось немедленно покинуть его лачугу. Но я пришла сюда по важной причине и ради Алисы должна была все выдержать. Я осторожно направилась к незастланной кровати в самом сыром углу комнаты. Даже в большом амбаре Готорпа было уютнее и суше… неудивительно, что Алиса с такой легкостью согласилась поехать со мной в дом моей матери.

На кровати что-то лежало – какой-то тряпичный сверток, хотя, возможно, его притащила сюда их домашняя кошка. Я взяла эту влажную, непонятную вещицу – странная кукла, грубо сшитая из свалявшейся шерсти. Обернутая чем-то вроде носового платка, вещица имела форму человечка, набитого волосом, с головой, двумя ручками и ножками. К ней было что-то привязано, и, несмотря на ужасную дымную жару, я вдруг похолодела, осознав, к животу этой куклы привязан волосами ребенок. Черными волосами. Мне вспомнилось, как однажды мои выпавшие волосы исчезли с подушки. Я уловила легкий запах лаванды, но он тут же рассеялся. Мои глаза невольно наполнились слезами, и я положила куклу обратно на кровать.

– Мистер Грей, – сказала я, вернувшись к кровати, где он сидел, подергиваясь и бурча что-то себе под нос, – Алиса рассказывала мне о своей матери, Джилл. – Так и не дождавшись отклика или хоть какой-то перемены в его бессмысленно остекленевших голубых глазах, я продолжила: – Она очень сильно скучает по ней, безусловно, как и вы. Вашей семье уже пришлось потерять одного родного человека. Разве вы не готовы сделать все возможное, чтобы уберечь Алису от такой участи? Ведь, кроме нее, у вас никого не осталось…

Голова мужчины резко поникла, словно он задремал. Его странный взгляд устремился на что-то, неведомое мне. Подобрав юбки, я с трудом присела на корточки.

– Ваша дочь поддерживала меня, и за последние месяцы оказала мне огромную помощь. Мне жаль, что я увезла ее от вас, – солгала я, – но мне хочется помочь ей. Она помогала мне, и теперь я должна ответить на добро добром.

От едкого дыма у меня уже начали слезиться глаза; может, Джозеф подумает, что я тронута до слез.

– Мистер Грей, – повторила я.

Его взгляд прояснился, и сам он внезапно сосредоточился. Его губы приоткрылись, и я уже подумала, что он наконец заговорит, но вместо этого он оскалился, показав все свои гнилые зубы, и я не сразу поняла, что он беззвучно смеялся.

– Они ить сжигают ведьм, верно? – прохрипел он, тыча пальцем в огонь.

– О чем вы говорите?

Я встала, еще больше встревожившись.

Теперь он указывал тем же пальцем на мои юбки.

– Они сжигают ведьм!

Пламя лизало подол моего платья. Пак начал лаять, а меня охватил такой дикий ужас, что даже в глазах потемнело. Выбежав из дома на свежий воздух, я принялась сбивать тлеющие язычки пламени. Огонь унялся, но не погас. В отчаянии я оглянулась кругом, ища хоть какую-то воду, и нашла у стены старую бадью, наполненную дождевой водой. Пак с лаем метался вокруг меня, и я резко опрокинула всю емкость, залив водой подол моего платья, у ног образовалась мутная лужа, но огонь потух.

Из лачуги по-прежнему доносился хриплый хохот Джозефа Грея. Я стояла, переводя дух, и Пак с угрожающим видом пританцовывал вокруг меня, словно отгонял невидимых врагов. Обдувающий меня ветер уносил тонкие темные ошметки моего испорченного платья. На рубиново-красных юбках зияла ужасная черная дыра. Не знаю, долго ли я простояла там, но Джозеф Грей так и не вышел, но зато я перестала дрожать и достаточно успокоилась, чтобы суметь забраться на лошадь. Мы понеслись легким галопом, и Пак мчался по нашим следам. Я не могла бы скакать быстрее, даже если бы убегала от самого дьявола.