Стейси Холлс - Покровители

В ту ночь я спала одна, и мою спальню посетил таинственный гость. Я проснулась, почувствовав, как руки моей коснулся теплый мех. Вокруг стояла непроглядная тьма, и я слышала лишь собственное дыхание. Некто весомый прошелся по моей кровати ближе к изножью. Затаив дыхание, я почувствовала, как таинственный гость, похоже, устраивался там поудобнее. Мне вдруг представилось, что в моей темной спальне маячит фигура Джозефа Грея, зажавшего в грязной руке уши убитого кролика.

Закрыв глаза, я постаралась успокоиться, замедлить биение колотящегося сердца. Ведь это всего лишь сон. Однако я точно знала, что не права.

В промежутке между двумя ударами сердца, я почувствовала, что с моих ног исчезла тяжесть, и уловила еле слышный звук… кто-то спрыгнул на пол. Пак для столь легкого и тихого приземления был слишком большим и тяжелым. Мои руки по-прежнему лежали на одеяле, я боялась даже пошевелить ими. Ребенок в животе начал пихаться, словно говоря: «Я тоже это чувствую».

Я ждала, затаив дыхание: либо больше ничего не случится, либо я умру от страха. Несмотря на темноту, я разглядела, как некто направился к двери и исчез за ней.

Вернувшись домой сегодня вечером, я украдкой, завернувшись в плащ, точно вор, вошла в дом и быстро поднялась к себе. Запихнув плащ в шкаф, я разыграла сценку с упавшей свечой, якобы подпалившей мое платье.

Для начала я принялась громко охать и ахать, и у меня получилось так достоверно, что я сама почти поверила в реальность несчастного случая.

Задув свечу, чтобы жар и запах от нее еще витал в комнате, я положила ее возле ног.

– Ах, мое платье! – вскричала я, когда в гардеробную вошла одна из горничных.

На миг она замерла с перепуганным видом; вероятно, подумала, что я потеряла ребенка. Потом помогла мне сесть, а я пыхтела и задыхалась, притворяясь испуганной, что не составило труда: в моей голове по-прежнему мелькали картины больших остекленевших глаз Джозефа Грея и моего подола, пожираемого язычками пламени.

Сон улетучился, я лежала, сдерживая эмоции и постепенно успокаиваясь, и мой ребенок тоже успокоился и заснул. Я задумалась о жизни Алисы. Кошмары приходили ко мне только во сне, когда мои глаза закрывались, но Алиса реально жила в них. Из памяти всплыли слова ее отца: «Они ить сжигают ведьм, верно?»

Я попыталась представить детство Алисы, как она росла в том продуваемом сквозняками домике с таким странным отцом и доброй матерью. Да, теперь я познакомилась с двумя людьми из ее жизни, но вряд ли начала лучше понимать ее, девочку, не знавшую дня своего рождения, не умевшую произнести по буквам свое имя, но при этом обладавшую не по-женски развитым умом, знавшую свойства всех земных растений, да еще умевшую взмахом руки успокоить заартачившуюся лошадь.

Смежив веки, я помолилась о ее благополучии.

На следующее утро я проснулась перед рассветом, быстро оделась в полумраке, надеясь, что на пути к выходу не встречу никого из домочадцев. Открыв входную дверь, я выскользнула на крыльцо, тихо закрыла ее за собой и спрятала ключ. Начиналось очередное летнее утро, и в прошлом году – в другой жизни – я подумала бы, что оно замечательно прекрасно. Зевнув, я пригляделась к бодро шелестящим деревьям и решительно направилась к конюшне. Из большого амбара доносилось мычание коров, требующих кормежки, а за домом с тихим плеском вздыхала река. Теперь мне приходилось ходить гораздо медленнее, поэтому я стала замечать множество окружающих меня мелочей. Один их младших конюхов, уже приступив к дневным трудам, тащил по ведру в каждой руке, и я послала его оседлать мою лошадь. Когда он вернулся, я сказала, что у меня есть для него поручение.

– Будь добр, позже, когда я уеду, сходи в дом и найди Джеймса, скажи ему, что меня не будет целый день и что ему не обязательно передавать это господину, когда он вернется. И добавь, что если господин что-то узнает, то я спалю его драгоценные гроссбухи, и ему придется переписывать все по памяти. Сможешь запомнить?

Парнишка, его звали Саймон, вероятно, был всего года на три или четыре моложе меня, весело кивнул, обрадованный перспективой передать угрожающее сообщение въедливому управляющему.

Я привязала к седлу пакет с едой, взятой с кухни и завернутой в салфетку – сдобренный медом хлеб, сыр, виноград и печенье на обратную дорогу, – и выехала на север еще до полного восхода солнца. Раз Ричард мог вернуться к вечеру, то мне тоже надо поспешить.

Спустя несколько часов меня порадовали виды оживленного и шумного города. Ясный, летний и весьма теплый день уже вступил в свои права, и подъем к замку по заполненным телегами и лошадьми улочкам проходил медленно. Подъезжая к замковой башне, я оглянулась и окинула взглядом Ланкастер, раскинувшийся в долине за крутой и извилистой улицей. Повсюду теснились дома, а вдали вздымались обрамлявшие их зеленые холмы. Отсюда, с замкового холма, открывался отличный вид на окрестности. Не спускаясь с лошади, я подъехала к двум стражникам в шлемах и с мечами на боках, всем своим видом они напоминали экспонаты с доспехами из рыцарского зала.

– Я приехала навестить одну заключенную, – заявила я.

Они лениво разглядывали меня.

– Имя? – изрек один.

– Мое или заключенной?

– Ваше имя, – сварливо пояснил он.

– Флитвуд Шаттлворт из Готорп-холла, в окрестностях Падихама.

Стражник смерил меня взглядом, оценив и мой округлившийся живот. Чуть помедлив, он отправился к замку и скрылся в глубине разверстых ворот арочного свода. От долгой езды у меня ломило спину и горели мышцы ног, но я боялась, что если спешусь, то уже не смогу забраться в седло.

Как раз когда я начала сомневаться, вернется ли стражник вообще, он широким шагом вышел из ворот вместе с полноватым, более молодым брюнетом. Он выглядел весьма солидно, облаченный в черный камзол с серебряными пуговицами, застегнутыми на его упитанном животе, черные бриджи и мягкие черные башмаки. Над запястьями вздувались широкие рукава дуплета.

– Госпожа Шаттлворт? – вежливо произнес он. – Какая приятная неожиданность. Меня зовут Томас Ковелл. Я служу в замке коронером и кастеляном.

Я решила остаться в седле, чтобы сохранить выигрыш в росте.

– Господин Ковелл, я приехала навестить Алису Грей, если это возможно?

Видя, что в глазах его не мелькнуло и проблеска понимания, я продолжила:

– Ее недавно арестовал Роджер Ноуэлл, мой добрый друг. Я случайно оказалась в вашем городе и хотела бы… убедиться в ее благополучии.

Очевидно, желающие навестить узников не часто появлялись у ворот замка, поскольку к заинтересованности на лице господина Ковелла примешивалась настороженная подозрительность. В некоем молитвенном жесте он сложил кончики пальцев.